Хиппи

– Не знаю, сколько это длилось, но когда мы вернулись в монастырь, где нашли приют, и рассказали о том, что было, один монах поведал нам, что там, в этой пещере, несколько десятилетий жил человек, почитаемый всеми как святой. Еще говорили, что мир сильно изменился и все, абсолютно все страсти будут теперь крепче и насыщенней. Ненависть – разрушительней, а лик любви засияет с небывалой яркостью.

Их разговор прервал водитель, сообщивший, что по времени они должны сейчас двигаться на Люксембург и там переночевать, но, как ему кажется, в Великое герцогство никто не едет, а потому он останавливаться не станет, а ночевку устроит в чистом поле, в окрестностях города Дортмунда.

– Вскоре сделаю остановку, чтобы вы могли подкрепиться, и позвоню в агентство, предупрежу, что следующие пассажиры могут сесть раньше срока. Если в Люксембурге никто не выходит, мы сэкономим драгоценные километры.

Сообщение встретили рукоплесканиями. Мирта и Райан собирались уже вернуться на свои места, но Карла остановила их:

– А вы не можете попасть в параллельную реальность, просто медитируя и вверяя сердце Божеству?

– Могу. И делаю это ежедневно. Но и каждый день думаю о той пещере. О Гималаях. О монахах. И считаю, что уже отбыл свой срок в том, что принято называть «западной цивилизацией». Сейчас я – в поисках новой жизни. Кроме того, поскольку мир в самом деле меняется, эмоции – и позитивные, и негативные – проявляются ярче и очевидней, а я – вернее, мы – не готовы встретиться с темной стороной жизни, той скверной, что имеется в ней.

– В этом и нет необходимости, – впервые за время разговора подала голос Мирта, демонстрируя на практике, что в считанные минуты сумела перебороть отраву ревности.

Пауло в известном смысле знал, каково это. И ему приходилось испытывать нечто подобное – чаще всего, когда должен был делать выбор между местью и любовью, он избирал любовь. Не всегда этот выбор был верен, порой его можно было счесть трусостью, порой он и сам чувствовал, что им движет в большей степени страх, нежели искреннее желание улучшить мир. Он был человеком с полным набором присущих человеку слабостей и не всегда сознавал все, что происходило в его жизни, но очень хотел верить, что ищет свет.

Впервые с той минуты, как он сел в этот автобус, ему стало ясно, что все было предначертано свыше – совершить это странствие, узнать этих людей, совершить то, к чему он всегда призывал, но на что ему не всегда хватало отваги: безоглядно ввериться Вселенной.

Мало-помалу пассажиры стали сбиваться в стайки, руководствуясь иногда общностью языка, а иногда внеязыковыми играми – например, сексуальным интересом. Исключение составляли только две девушки – несовершеннолетние, без сомнения – которые старались держаться в сторонке ото всех именно потому, что считали себя центром всеобщего внимания, хотя это было вовсе не так. И первые пять дней пути пролетели быстро и незаметно – люди знакомились и обменивались опытом. Однообразие никого не тяготило, хотя раз и навсегда установившийся порядок нарушался только остановками у бензоколонок, где автобус заправляли горючим, а пассажиры могли запастись водой или прохладительным, купить себе один-два сэндвича или сходить в туалет. Все остальное время занимали разговоры, разговоры, разговоры.

И все ночевали под открытым небом и, как правило, ужасно мерзли, но все равно были счастливы, что могут смотреть на звезды и разговаривать с безмолвием, спать в обществе почти видимых ангелов, на какое-то время – пусть даже на долю секунды – отрешаться от своего бьтия, чтобы ощутить вокруг себя вечность и бесконечность.

Пауло и Карла подружились с Райаном и Миртой – вернее, Мирта присоединилась к ним безо всякой охоты, потому что уже много раз слышала истории о параллельных реальностях. Так что ее присутствие сводилось лишь к неусыпному наблюдению над спутником ради того, чтобы не пришлось вернуться с полдороги по той простой причине, что она не сумела сохранить его интерес к себе после почти двух лет, проведенных вместе.

Пауло тоже отметил внимание ирландца, который при первом же удобном случае спросил у Карлы, в каких они отношениях, и получил ответ:

– Ни в каких.

– Просто друзья?

– Даже и этого нет. Всего лишь попутчики.

А разве это было не так? И он решил принимать все как есть и отставить в сторону неуместный романтизм. Они с Карлой – как два моряка, плывущие в какую-нибудь страну: они делят каюту, но у каждого – своя койка, у одного – верхняя, у другого – нижняя.

Чем больше интереса проявлял Райан к Карле, тем неуверенней чувствовала себя и сильнее ярилась Мирта – никак, разумеется, не обнаруживая своих чувств, ибо это служило бы безобманным признаком ее зависимости и подчиненного положения – и потому она все чаще садилась рядом с Пауло, разговаривала с ним и порой даже склоняла голову ему на плечо, покуда Райан выкладывал все, что узнал в Катманду.

– Какое чудо!