Хирург

Летом здесь много отдыхающих: кто гостил у родственников, кто случайно заворачивал на велосипедах покататься, и картина не выглядела уж совсем мрачной. Осенью, когда останутся только эти, в спортивных штанах, нужно будет уезжать.

А не уехать ли прямо сейчас? В пятидесяти километрах плещется тёплое море, о котором он мечтал, там люди веселы и приветливы. Здесь же — вечно пьяные морды, пыль, если дождь — грязь, и непременно два раза в неделю кто-то кого-то колотит.

Дома Алекс взял флешку, запер дом, повесил замок на калитку. Теперь хозяйство было на нём: Валентина устроилась на лето в чебуречную, рано утром за ней на машине приезжала хозяйка кафе и возвращала её затемно. Это, конечно, к лучшему: уж слишком она досаждала пьяной болтовнёй. Но через две недели отшельничества Алекс полез на стену.

Вниманию Ануш он обрадовался. В глубине души ворочались сомнения — а вдруг ей, как и Ленке, приказано с ним переспать? Только ведёт она себя грамотней, знает, что сначала клиента надо взять измором. Но он так нуждался в обществе, хоть каком-то, что решил подумать над этим позже.

В магазине незнакомая женщина объясняла внучке, что лучше купить шоколадку, а не чипсы, от которых болит живот. Девочка топала ножкой и требовала своё. Скрестив руки на груди, Ануш ждала заказ. В конце концов девочка победила и получила чипсы.

— Иди сюда, вот он, — сказала Ануш, придвигая табурет к крошечному столику, где ждал своего спасителя «Асус».

Пока Алекс работал, девушка рассказывала историю своей семьи. Выяснилось, что она армянка, а не татарка. Во время конфликта с азербайджанцами её родители бежали из Баку. Ни денег, ни жилья, и заработать трудно: девяностые, развал. Сняли комнату чуть ли не в сарае, занялись торговлей: сначала возили вещи из Турции, потом открыли продуктовый магазин в Симфере. Сейчас у них три магазина, не считая этого.

— Самое трудно было с людьми поладить, — говорила Ануш. — Когда дом купили, мне пять лет было. Помню, просыпаюсь среди ночи от грохота — ба-бах! — и кровать вся в стёклах. Потом нашу машину подожгли, «москвича». Отец взял арматуру и ушёл в ночь. Не знаю, чем там всё закончилось, но от нас отстали. Мы сначала думали, что на нас озлобились, потому что мы армяне, а потом приехали киевляне и открыли птицеферму… Киевляне не выстояли, а мы теперь свои. Это я к тому, что ты поосторожней с этими обезьянами.

— Да и так — осторожней некуда.

— Долго ещё?

— Полчаса, — ответил Алекс.

— Кофе сделать?

Не дожидаясь ответа, девушка наполнила электрочайник водой, воткнула шнур в розетку и прислонилась к витрине.

— Я всё тебе выложила, а ты молчишь…

— Нечего рассказывать, — Алекс сделал вид, что занят компьютером.

— Где ты учишься? На каком курсе?

— Нигде не учусь, работаю в интернет-клубе. Я абсолютно бесперспективен.

— Не верю. Ну… лет тебе сколько? Скажешь?

Алекс повернулся, чтобы его было лучше видно:

— А на сколько тяну?

Склонив голову набок, Ануш долго его рассматривала и наконец сказала:

— Двадцать три…

Он усмехнулся:

— Если честно, мне без трёх месяцев восемнадцать.

— Снова не верю, — сказала она, разлила кипяток по чашкам — в магазине запахло кофе. — Ты говоришь, как старик. И взгляд у тебя… не могу найти слов… как у человека, который многое повидал.

— О-о, сколько я всего повидал сегодня! — он перешёл на шёпот — девушка подалась вперёд. — Представь себе: ночь. Скверный район. Пустой Интернет-клуб. За компом дремлет одинокий админ. Со скрипом отворяется дверь: входят две студентки и волокут третью. Думаю, случилось что-то. Подбежал, спрашиваю, не нужна ли помощь. Полумёртвое тело глядит осоловелыми глазами, шевелит губами, багровеет, багровеет. И вдруг… Бэ-э-э! Нажралась она просто. И весь пол… фу, мерзость!

Ануш рассмеялась.

— Подругам пришлось мыть пол, — продолжил он. — И такое часто, очень часто.

Отсмеявшись, девушка распечатала шоколадку, положила на стол — к кофе, и захихикала:

— Приятного аппетита!

— Это чтоб всё тебе досталось? Не-ет! — он отломил кусок и отправил в рот.

— Та же картина. Заходит мужик лет сорока, прилично одетый. Берёт машину, усаживается и гамится, гамится, гамится, аж слюна бежит. Часа в три ночи забегает женщина — глаза квадратные, волосы в стороны торчат, в руке свёрнутая газета — и как накинется на этого мужика: «Туды-растуды! Гад ты ползучий! А ну быстро домой!» и газетой его, газетой! Мужик вылетел на улицу, а она — ко мне: «Ах ты такой-растакой! Ещё раз пустишь его играть — ноги повыдерну!»

Сначала Ануш улыбалась, потом закинула голову и рассмеялась в голос. Алекс смотрел на неё и думал, что она красивая.

— Давай завтра на море поедем? — брякнул он.

— Завтра? — она на миг умолкла и продолжила. — А почему бы и нет? Мама вместо меня поработает.