Хирург

На место он прибыл минута в минуту. Вышел, огляделся: Ментика ещё нет. И снова это странное ощущение: что-то подступает к горлу и душит, наполняет грудь — дыхание сбивается… «Да ведь это злость, — подумал Хирург с удивлением, — я просто злюсь».

Чувство схлынуло, оставив понимание, от которого бросило в дрожь. Он выглянул из кокона: мир оказался другим. Оказалось, тут ветер, сбивающий с ног, туман, в котором ничего не видно, и цвета… буйство красок.

«А ведь когда-то я чувствовал так, — думал он, закуривая, — когда-то… нет, то был другой человек с моим именем, у меня его память, некоторые вредные привычки, у нас одна мать — и всё. Наверное, я умер. Нет, не умер — впал в летаргический сон, а моё тело продолжило жить…»

— День добрый!

А вот и Ментик — довольный, зубы скалит. Оглядевшись в поисках урны, Хирург бросил окурок на дорогу.

— Привет. Залезай в машину.

Устроившись на сидении, Ментик вынул фотографии из барсетки:

— Всё, что за четыре дня отщёлкал. Общительный он, сволочь. Я снимал всех: и мужчин, и женщин.

— Где он работает? — спросил Хирург, перебирая фотографии.

— Значит так: Максим Шоларь, тридцать шесть лет, женат, родился в Днепропетровске, в Севастополь переехал в конце девяностых, в криминальных кругах известен под погонялом Шило, с бандитизмом завязал, законопослушный гражданин, преуспевающий бизнесмен, хозяин автосалона «Мерседес».

— Родственники? — Хирург отложил несколько снимков, где были подозрительные личности, подходившие по приметам.

— У него две родные сестры, двоюродных братьев и сестёр должно быть много.

— Занимается ли его салон прокатом машин?

— Нет, насколько я понял, — Ментик глянул на отобранные фотографии. — Ну, среди них есть тот, кто тебя интересует?

— Не знаю. Я же говорил…

— Ах да, вспомнил: женщина просила.

— Покажу ей и свяжусь с тобой. Держи обещанное.

Ментик сунул деньги в барсетку.

— Тогда до связи? — он елейно улыбнулся, уходя.

Полковник решил бы этот вопрос быстрее. Он бы и Шоларя прессанул — нашёл бы, за какие ниточки дёрнуть. Теперь самому приходится выкручиваться — не обзавёлся друзьями в райотделе. Нужно заполнить этот пробел. Вот только Полковника никто не заменит.

Побродив по рынку и купив для Ольги арбуз, он вернулся на пятачок возле автостоянки, где его ждал Алексей — хелпер Полковника. Алексея он видел пару раз мельком — в памяти остался только образ. Похоже, мужчина в странном головном уборе, напоминающем пилотку, он и есть.

— Извините, вы Алексей?

— А? — он близоруко прищурился. — Да, а вы — Эдуард. Извините, не узнал.

Он говорил бесцветным полуженским голосом, после каждого слова замирал, словно боялся получить оплеуху.

— Как вы смотрите на то, чтобы выпить кофе и обсудить… наше дальнейшее сотрудничество?

— К сожалению, я стеснён средствами, — Алексей развёл руками. — Я поэт, а кому мы, поэты сейчас нужны?

— Не беспокойтесь, кофе — за мой счёт.

Алексей шёл справа и постоянно забегал вперёд — Хирург сбавлял шаг, чтобы не наступить ему на пятку. Все хелперы вызывают раздражение, этот же — в особенности. Маленький, угловато-востренький, приторно-вежливый, выпукло-интеллигентный. Хирург и раньше встречал таких людей, все они оказывались лицемерами и ханжами.

Помимо кофе голодный поэт заказал себе картошку фри с котлетой. Мысленно Хирург включил это в свой счёт. Позавтракав, Алексей вынул из потрёпанного пакета книжку в мягкой обложке:

— Вот.

Хирург взял лиловую книжицу: Алексей Омурин«…Боги…», перевернул: тираж — 500 экземпляров.

— Это мои стихи…

— Я вижу. Спасибо. Где фотографии?

— Там, в книге. Я осторожно с ними, чтобы, не дай бог, не повредились. А книга так, вместо папки. Кому мы, поэты… — он вздохнул.

Поэты всё-таки были нужны. Полковник любил стихи и, по-видимому, прикормил этого лизоблюда, потому что считал его талантливым.

Снова шевельнулся Эдуард-из-прошлого. Открыл глаза, ужаснулся и захотел поскорее избавиться от этого человека. Хирург взял себя в руки, вынул фотографии: восемь штук, на всех — молодые женщины. Похоже, у бедного поэта беда не только с кошельком, но и с противоположным полом. А впрочем, эти проблемы часто идут рука об руку.

— Скажите мне, Алексей, как часто вы ошибаетесь?

— Все мы люди и всем нам свойственно ошибаться…

— Вот это, — Хирург припечатал фотографии к столу, — тоже люди. Восемь переродившихся за месяц — не многовато ли?

Хелпер молчал, глядел исподлобья, мигая бесцветными глазами.

— Или вы думаете, что все они умрут, стоит мне пожелать? Так дело не пойдёт. Или вы разберётесь со своим либидо, или мне придётся принимать меры. Вы поняли, о чём я?

Бедняга побледнел ещё больше, сгрёб фотографии вместе с книжкой. Какие меры он собирался принимать, Хирург и сам не знал, но слова возымели действие.

— Пожалуйста, впредь избавьте меня от своих ошибок.

— Извините, — пробормотал Алексей, поднимаясь, и поспешил удалиться.

Медленно допивая кофе, Хирург представил, что через пару дней будет описан в разоблачающем стихотворении Омурина.

Когда он приехал за Оленькой, она ещё не освободилась, и пришлось бродить по парку, здороваясь с коллегами.