Хирург

— Ну что за дурацкий разговор. Вчера родился, что ли? Положено. Закон такой. Как общий анализ крови — брать всем. Да это ведь и не прихоть пустая. Ведь на сифилис врач может наткнуться в любой ситуации, он же очень разнообразен. И самому заразиться можно.

— Да мы, как правило, делаем, Евгений Львович. Мишкин усмехнулся и продолжал:

— Будешь оперировать и уколешься. Ну ладно, назначай. A PB возьми.

Мишкин потянулся, встал, облокотился о верх шкафа, сначала задумчиво, потом яростно где-то под потолком почесал затылок и наконец снял халат, взял книгу и вышел в коридор, где встретил Веру Сергеевну.

— Вера! Ну? Нас же ждут!

— Сейчас, сейчас, Евгений Львович, снимаю халат и бегу.

— Я у главной буду. Будешь готова, забежишь. Мишкин вошел в кабинет к Марине Васильевне.

— Ты что это, кум, в цивильном платье, без халата?

— А вот зашел отпроситься. Нам с Верой надо съездить в одну больницу.

— Что ж ты сначала подготовился к выходу, а потом пришел отпрашиваться? Да ладно, езжай. Я знаю про это.

— А вы откуда знаете? Вот служба! Не успеешь повернуться, уже все знают.

— Да ты не зазнавайся. Кому ты нужен? Кто про тебя докладывать будет?! Майка мне тоже звонила и просила разрешения. Она ж культурная, вежливая. Не то что ты — грубятина. Ладно, езжай.

Майя Петровна встретила их у входа:

— Здравствуйте, ребята. — С Верой поцеловались. — Женечка, посмотришь больного?

Мишкин. Он же ждет, наверное. Надо ему решпект оказать. Конечно, пойдем к нему. Ну, а Вере надо вообще как следует его посмотреть. Наркоз давать — не операцию делать. Я, на худой конец, могу ограничиться снимками да анализами. — Они посмеялись.

Вера Сергеевна. Но вот кому необходимо посмотреть, так это больному на хирурга. — Опять посмеялись.

В кабинете надели халаты, затем…

Через полчаса операция уже начиналась. Вера стояла у головы, давала наркоз. Мишкин справа от больного нетерпеливо ждал разрешения начинать. Ждал команды — здесь фальстарт запрещен. Помогали ему Майя и здешний молодой хирург.

— Можно, Вера Сергеевна?

— Начинайте. Начали.

— А как вам тут работается, Майя Петровна?

— Ничего. Как везде. Правда, мы не делаем таких больших операций, как вы там, но работать все равно интересно.

— Да. Это верно. Оттяни крючком. Посмотреть здесь надо. Говоришь, интересно. Интересна-а-а.

— Наверное, все становится интересным, когда чему-то научишься. Не пропадать же добру.

Мишкин усмехнулся. Некоторое время работали молча.

— Рачок-то небольшой. Можно хорошо убрать, чисто и соединить напрямую. По Бильрот первому. А?

— Хорошо бы, если получится.

— Только посмотрим еще, можно ли от поджелудочной отойти. Поставь сюда зеркало, пожалуйста… Да-а… Все в порядке. Отойдем. Начинаем мобилизацию. Вера Сергеевна, все в порядке. Радикальная будет операция. Резекция будет. Как вас зовут, коллега? Алексей Иванович? Алексей Иванович, мы с Майей Петровной кладем зажимы, вы сразу же рассекаете между ними. Чтоб время не терять. Поняли?

Работали молча. Лишь вначале один раз он промурлыкал, что прохожим неясно, почему он в этот непогожий день веселый такой. В новом месте неудобно было особенно-то разговаривать. Еще подведешь Майю. И расспрашивать неловко — может, не хочет она при всех говорить. Хотя хотел спросить, придет ли Нина.

Осложнений по ходу операции не было. И меньше чем через полтора часа операция была закончена. В конце, когда он пропел, что «к сожаленью, день рожденья только раз в году», — Майя ему сказала:

— Идите, Евгений Львович, в кабинет. Мы зашьем сами. Идите, переодевайтесь.

— Спасибо, — сказал всем Мишкин и ушел из операционной. В кабинете его ждал брат больного, который привез их в больницу.

— Ну что вы нам скажете, Евгений Львович?

— Пока все в порядке. Опухоль убрали всю. Желудок почти весь. Так операция прошла более или менее благополучно. Если послеоперационный период пройдет хорошо — тогда посмотрим, тогда гадать начнем.

— Вы нас простите, Евгений Львович, мы вас вытащили в ваше свободное время, оторвали, так сказать. Нет слов, чтобы выразить вам благодарность, но все же… Извините нас, ради бога, — и он протянул конверт.

— Да вы что! Нет, нет! Во-первых, я человек суеверный, а мы еще не знаем, как пойдут дела сегодня ночью или завтра. А во-вторых, есть же какая-то кастовая солидарность — как можно брать деньги у родственника врача, да еще с которым работал. Нет, нет. Прекратим разговор на эту тему. И в-третьих, вообще…

Родственник смутился. Стоял, не зная, куда сунуть свой конверт.

— Вы знаете, но нам так неловко. Если бы еще у вас в больнице, а то мы вас…

— Прекратите, пожалуйста. Вы не подождете немножко в коридоре, чтоб я успел переодеться до прихода Майи Петровны?

Этим, может быть, не слишком деликатным способом Мишкину удалось ликвидировать неловкую для них обоих ситуацию.

Родственник вышел, а Мишкин стал переодеваться, и, как всегда, мысли его потекли в русле только что происшедшего: