Хирург. Бегун. Беглец

— Если не доберемся мы, то до этих людей доберется Легион, — сказал Кирилл. — Вариантов-то не много. Не сейчас, так летом. Сначала к нему присосется улитка, потом она его парализует, а затем начнет прогрызать путь внутрь. Он при этом будет ощущать жуткую боль. Еще больнее ему станет, когда улитка сделает забор генетического материала из костного мозга. Дичайшие муки для дик… человека. Но он даже закричать не сможет. Затем начнет медленно угасать, терять сознание. А потом из него, еще живого и все чувствующего, вылезет двойник. А в жизни общины на ближайшие годы ничего не изменится, только появится местный локальный божок с непререкаемым авторитетом.

— А что изменится от твоего вмешательства?

— Во-первых, они будут под надзором МКГ. Во-вторых, мы дадим им столько информации, сколько нужно для того, чтобы бороться с Легионом. По своему опыту скажу, что коллективный дух борьбы объединяет людей, мало кто решается уйти из общины или стать странником, как ты. Общий враг объединяет, сплачивает людей.

— Вы заставите их бояться и используете страх…

— Так опасность-то реальная! — Кир покачал головой.

— Я мог бы всю жизнь прожить и ничего не узнать об этом. И они тоже.

— Но ты узнал. И они узнают, когда слизняк вопьется кому-нибудь из них в задницу или когда невесть откуда взявшийся Легион начнет пожирать людей семьями, уничтожая дома, и дворы, и еще не родившихся детей. На чьей ты стороне? Твой выбор в том, чтобы ехать по пустой дороге, наслаждаться холодной тушенкой и трахать проституток в хостелах? Тогда о чем нам разговаривать, странник!

Хирург поднес электронный ключ к замку, и дверь открылась. Он вошел внутрь дома и обернулся. Густав смотрел на него и думал. Он анализировал сложившуюся ситуацию, рассчитывая свои действия на несколько ходов вперед, как привык это делать раньше. Получалось, что хирург прав. По-своему, но прав.

Густав шагнул в полумрак подъезда. Дверь с железным грохотом захлопнулась, и эхо разнеслось по этажам. Пистолет странника по-прежнему лежал в коробке на полу.

Глава 11

На крыше дома гулял свирепый ветер. Хулиганя возле труб вентиляции — со свистом уходя внутрь них, он создавал воздушные завихрения из снега и пара, которые через неравные промежутки времени то появлялись, то исчезали.

Большую часть крыши занимала посадочная площадка. На ней под брезентом, закрепленным тросами, стоял летательный аппарат хирурга. Он его почему-то называл «Козотрепкой».

— Откуда взялось это название? — спросил Густав, помогая отвязывать брезент с одного края.

Брезент хрустел в руках от мороза, а жесткая бечевка не слушалась пальцев.

Хирург отодвинул вниз широкий шарф, который скрывал его лицо по глаза, и громко сказал, стараясь перекричать гудение ветра в вентиляторах:

— Когда я только получил его, то решил доставить сюда скот для нашей домашней фермы. Я поймал трех коз, связал им ноги и уложил их на полу. А когда подлетел к дому, оказалось, что несчастные животные заблевали весь салон.

Густав ухмыльнулся.

Они стянули брезент с аппарата. «Козотрепка» имела сходство с кашалотом, которого странник видел в детской книжке с картинками. Большое, как огромная капля, круглое тело-корпус и маленький хвост с рулевым управлением. По бокам два крыла с винтами.

— Быстрее! — крикнул хирург, распахивая дверь, и странник очутился внутри летательного аппарата.

Места тут имелось достаточно не только для трех коз, но еще и для пяти-шести человек. Аппарат был полностью герметичен, поэтому внутри него не было слышно воя ветра, то есть было совсем тихо. И Густаву даже показалось, что в салоне тепло, хотя с момента последнего запуска «Трепки» прошло больше суток.

Салон делился на три части — кабину летчика с двумя местами, пассажирский отсек с четырьмя сиденьями в ряд, некоторое пространство занимали ящики, в которых хирург хранил необходимый для работы инструмент. Оставшуюся часть занимала операционная, или — это уж когда как, раз на раз не приходился — полевая лаборатория. То есть то самое священное место, где Кир устанавливал в людей передатчики.

Согласно предписанию, операции всегда проходили где-то недалеко от места жительства лидера. Нельзя допустить, чтобы только что перенесший хирургическое вмешательство человек погиб от слабости или форс-мажора по пути домой. Оптимальным считалось удаление будущего носителя на пять километров, не более.

— Там стерильно, — сказал хирург, показывая на операционную, отделенную от пассажирского отсека мутным белым пластиком. — Поэтому не буду тебе ее показывать, придет время — сам увидишь. У меня есть точно такая же лаборатория в корабле на колесах. Та предназначена для летних вылазок на небольшие расстояния. Сейчас на колесном корабле передвигаться опасно, можно застрять на брюхе до весны.

— А где он сейчас находится?

— В подземном гараже. Там немного места, извини, было бы места больше, мы могли бы поставить туда и твой корабль.

— Ничего страшного, — сказал Густав.