Хирург и Она. Матрица?

Сфотографировав Дашу на фоне пододеяльника (чистой простыни не нашлось), лейтенант удалился. На следующее утро он пришел с цветами и паспортом. Лихоносов после этого весь день ходил, как в воду опущенный.

– Что с тобой? – спросила она за ужином. – О Козлове думаешь?

– И о нем тоже. Не рвануть ли нам с тобой в Воронеж? Я давно мечтал на Маршалловых островах побывать.

– А что это об островах задумался?

– Этот милиционер меня смутил. Нет, не цветами. А тем, что он в любой момент может изменить нашу жизнь...

– А что мы сделали? – удивилась Даша, вспомнив милицейский взгляд лейтенанта.

Лихоносов подумал о Чихае. Даша, вглядевшись в его лицо, вспомнила последнюю свою "гастроль", "рэмбо-гастроль". И погрустнела.

– Надо уезжать отсюда... – вздохнул Лихоносов. – Мы совсем забыли о Чихае.

"И о горе трупов, которую ты оставила в Болшево", – добавил он мысленно.

– Ты думаешь, он прорежется? – отложила вилку Даша.

– Он может прорезаться. Если неприятность может случиться, то она случается, – говорил один известный физик.

Лихоносов посмотрел на Дашу, и в который раз был смятен ее красотой. "Красивая женщина – это миг, подрубающий вечность", – вспомнил он японскую пословицу, не находя сил отвести от нее глаз.

На этот раз привел его в себя профессионализм. "Надо бы ей осанку подправить", – подумал Хирург, и все стало на свои места.

– Да, надо уезжать... – покивала Даша. – Но куда? У нас мало денег... Не на панель же идти?

– На панель нельзя, попадешь к бандитам, – усмехнулся Лихоносов.

"А ведь она – вампир, стала вампиром, – подумал он мельком. – Красота ее есть вампир. Она входит в человека, в мужчину, входит через широко раскрытые глаза и выедает все изнутри. Сладостно выедает человеческое. И упоительно-божественным духом занимает освободившееся место.

– Так что же делать? – спросила Даша, улыбнувшись мыслям любовника. Она давно их читала. Это было легко. Он никогда не играл и не пытался ничего скрыть. Скрывают только глупость и зло. А их у него не было.

– Что делать? Спонсора надо искать... – почернела душа Лихоносова. Он говорил то, что подсказывали ему глаза Даши.

– С ним же придется спать?

– Естественно. У красивых женщин на сон уходит большая часть рабочего времени.

– А что если...

– Что если?

– Ну, давай я найду...

Оба они вспомнили Лору.

– Еще одну Лидию Сапрыкину?

– Да. Пойми, у нас дилемма. Или я ухожу в свет, попадаю там к какому-нибудь финансово-экономическому воротиле, и он делает меня кинематографической дивой, или ты засучиваешь рукава и берешь в руки пилу и скальпель.

– На пилу нужна лицензия...

– Никакой лицензии не нужно. Пока не нужно. После праздников я поеду в Москву, найду в Интернете или в дорогих журналах богатую старуху...

– И я тюкну ее топором?

– Нет, ты будешь резать ее скальпелем. Сделаешь ее сорокалетней Мэрилин Монро, получишь деньги, откроешь клинику, а я буду сидеть дома и...

– И рожать мне детей?

Прежде чем ответить, Даша сделала емкую паузу. Лихоносов успел подумать: "Во всех красавицах, которых я знал, была какая-то слабина, от которой можно было оттолкнуться. Или зацепиться, чтобы не упасть на колени. Хищный взгляд, глупость, самоуверенность, надлом какой-то или картинность. А в ней ничего этого нет. И я падаю, падаю на колени, но никак не упаду, потому что стоит она не на земле..."

– Да, – ответила Даша. В ее глазах играли искорки. Она была довольна впечатлением, которое производит.

– Я же тебе рассказывал...

– Что рассказывал?

– Ну, что вдохновение нужно. А то получится пшик. Или оба уха на одной стороне. Да черт с ними, с ушами и вдохновением, нужен стартовый капитал.

– Старуха будет богатой. – Даша вспомнила безобразную старуху-соседку, ходившую в коротких платьях и ездившую на голубом "Оппеле".

– Знаешь, сейчас так: если ты не обманываешь, то тебя обманывают. Если мы начнем честное дело, точно обманут и посадят... Эти старухи деньги не розничной продажей окороков заработали. Их черта с два обманешь.

– Ты предлагаешь менять красоту на квартиру и дачу?

– Да ничего я не предполагаю! Найти вторую такую женщину, которая отдаст дачу с квартирой за живописный носик? Это невозможно.

– Ты как-то говорил, что неуверенность во всем – это свойство разума, способного вообразить почти все. Так вот, я гораздо менее тебя разумна и потому уверенности во мне больше. Поверь, я смогу найти богатую женщину, готовую на все ради заинтересованного мужского взгляда. Давай, ты доверишься мне?

– А что ты просишь? Ты просто прикажи. Я как посмотрю на тебя, так готов на все, чтобы смотреть и смотреть...

– Нет, ты не... не...

– Не мужчина?

– Мужчина, мужчина... Я просто хотела сказать, что ты не знаешь женщин. С нами нельзя так раскисать.

– Чем меньше женщину мы любим, тем легче нравимся мы ей?

– Да, – взъерошила Даша волосы Лихоносову. Тот обиженно отстранился и сказал: