Хирург и она; Матрица

"Нет, не тот случай, надо пить кофе, пока горячий", - оставила свои попытки Даша.

Поднявшись с кровати, она взяла свою чашечку и подошла к окну. Сквозь щелку меж портьерами была видна неухоженная земля, необрезанные кусты малины и смородины. "Надо бы между делом ими заняться", - подумала она.

- А мне кофе? - раздался сзади голос.

Даша обернулась. Хирург смотрел на нее изучающим взглядом. Получив чашечку, он выпил ее одним глотком и сказал:

- А ты кошка...

- Нет, просто наверстываю, - ответила она, вспомнив, что обещала говорить о себе только правду.

- Ну-ну...

- Ты говорил, что утром исследуешь мое влагалище...

- Помню и предлагаю начать немедленно.

Даша порозовела.

- Чашечку-то возьми. С ней у меня не получится, - заулыбался Хирург в ответ.

Даша взяла чашечку, поставила на стол. "Не надо разговаривать, чтобы не пугать его зубами, - думала она, идя к постели.

- Начнем, пожалуй, с мануальных исследований, - сказал Хирург, откинув одеяло. - Тогда, может, и вагинальные получатся. Пойди только подмойся.

- Я уже подмылась...

- Ну тогда вперед!

Даша легла на спину, раздвинула ноги. Хирург сел меж ними на колени, осторожно раздвинул внешние губы...

23. У него чешутся руки.

- Ты еще и гинеколог, - сказала Даша, когда обследование и все, что его сопровождало, было закончено.

- Хороший гинеколог.

- Ты во всем хорош.

- Из-за этого и спился...

- Почему из-за этого?

- Понимаешь, бабушка с дедушкой мало говорили, но научили меня работать, и научили это делать хорошо. И потому я не могу просто работать, я могу работать только хорошо. А хорошо работать можно не везде и не всегда.

- Ты имеешь в виду клинику, которую хотел открыть Лорин... Лорин муж?

- Да. Я не смог бы в ней хорошо работать. Стал бы ремесленником и спился. Понимаешь, чтобы все было по-божески, надо к больному испытывать чувства. Любовь, жалость, участие. А если не испытываешь, то получается черт те что. Ты представь, что черт те что получилось с дочерью миллиардера?

- И ты решил сразу спиться, - засмеялась Даша. Ей захотелось обнять и поцеловать Хирурга, но тот, судя по выражению лица, предпочитал отношения типа врач - пациент.

Даша его понимала. Он мог бы сделать из нее любимую женщину, он мог бы слепить свою Галатею, но не желает влюбляться. И потому сделает из нее телевизионного диктора или фотомодель.

"Ну и пусть сделает. Там посмотрим. Сейчас не время думать о будущем. В нем я буду другим человеком с другим менталитетом. Он, тот новый человек, пусть и решает".

- Я спился по целому ряду причин, - продолжал хирург, помолчав - И самая главная из них, это то, что я неправильно относился к людям. У меня была коллега Лида Овчинникова. Мы все время с ней ссорились. По пустякам. И однажды я понял, почему мы ссоримся. Она была человеком полностью оформившимся. У нее все устоялось, устаканилась, а я к ней относился как к явлению, как к продолжающемуся явлению. Как к себе относился. Короче, я совал свою вилку в ее розетку, она не лезла, и больно было и мне и ей. Потом я понял, что большинство людей такие. Они становятся кем-то и в этом заканчиваются. Может, из-за этого я и увлекся косметикой.

- Не поняла...

- Ну, понимаешь, любое общение - это в первую очередь попытка сделаться ближе, это попытка поделиться собой. У многих это получается. Поговорят с душой два мужика о картере и родными становятся. Поговорят две женщины о тряпках и сестры совсем. А у меня так не выходит. Чем более я откровенен, тем дальше от меня человек уходит. А мне очень хочется быть частью каждого, мне хочется любить всех. Хотелось быть частью, хотелось любить, а не жалеть. Тогда хотелось. Но не получалось, как с этой Лидой Овчинниковой. Не мог я пробиться в их душу, пробиться, чтобы поделиться своей, не мог никак их пошевелить и сделать ближе. И я отказался от общения с содержанием и взялся за форму.

- Ты мне становишься ближе... Но очень медленно.

- Это потому, что, глядя на меня, ты видишь свои ноги и зубы.

- И ты, глядя на меня, их видишь...

- Да вижу. Кстати, не заняться ли нам твоими зубками?

- Давай, займемся. И зубами, и всем остальным.

- А ты хорошо подумала?

- Да. Я решила тебе отдаться.

- Нет, ты подумай. Вот Нинель Венедиктовна, моя старая знакомая из одного известного московского института до пятидесяти лет пугала сотрудников своим волчьим оскалом. Так пугала, что они сжимались в съедобный комочек и испуганно отводили глаза в сторону. А потом, дура, испортила свои зубы, поставила их на место. И стала совсем неприметной симпатичной женщиной...

- Я тоже хочу стать неприметной красивой женщиной, - засмеялась Даша. Где там твоя проволока? Или, может, после завтрака займемся?

- Нет, давай прямо сейчас. У меня руки чешутся.

24. Я буду его любить.

- А зубы у тебя хорошие, - сказал Хирург, съев десятый по счету блин. Ни одной дырки, камня тоже нет.

Даша не ответила. После того, как Мурьетта отставил в сторону свои инструменты, она, страдая от тупой боли в челюстях, подошла к зеркалу, открыла рот и ужаснулась: верхние и нижние зубы были накрепко стянуты проволокой. И торчали так же, как и раньше.