Хирург на районе

Мои бывшие однокурсники спокойно шли домой после дежурства, зная, что их не выдернут из постели в самый неподходящий момент. В свое свободное время — у них было свободное время! — они ходили в театры, в рестораны, жили спокойно и размеренно, зная, что их всегда поддержит кто-то более опытный. Безусловно, это было очень приятно; но в профессиональном плане я оказался сильнее их.

После новогодней выходки Саныча я долго не мог получить категорию. В медицине существует три вида категорий — вторая (низшая), первая и высшая. Врачу с категорией и зарплату платят повыше. На вторую можно сдать через три года самостоятельной работы — написав специальное исследование, посвященное, собственно, своей трудовой деятельности за данный период.

Работа была написана, главврач ее одобрил и подписал, мне оставалось съездить к главному хирургу области и отдать ее на утверждение. После этого через месяц мне нужно было предстать перед специальной комиссией и сдать ей квалификационный экзамен.

— Это что такое? — недовольно рыкнул главный хирург, увидав мою работу. — Какая тебе категория? Вы на Новый год все перепились, оголили район, а теперь категорию ему подавай! Дудки! Иди, работай! Недостоин!

— Но как же так? Я же не пил! Остался один и все сделал как надо, всем помог…

— Не надо мне тут заливать! Ваш начмед звонил и просил прислать хирургов! Я ж хорошо помню, он разбудил меня!

— Но он же потом перезвонил вам и объяснил, что все нормально!

— Ну, ясно дело, проспались! Я даже слышал, у вас там даже кого-то в кэпэзэ откомандировали, да?

— Ну, — замялся я, лихорадочно ища ответ.

— Можешь не отвечать, по глазам вижу, что правда!

— Так что с работой?

— Через год приходи!

Я пришел через год.

— Это что за папка? — спросил меня главный хирург области.

— Стандартный картонный скоросшиватель.

— Ты где его нашел, в туалете?

— Почему в туалете? В книжном магазине купил.

— Вы что, там у себя окончательно все мозги пропили? Ты с какой папкой к главному хирургу идешь? А?

— Так вы не будете даже работу смотреть?

— Через год приходи!

Прошел еще год.

— Вот, возьмите, моя работа, — сказал я, протянув главному хирургу яркий пластиковый скоросшиватель, где каждый лист был помещен в отдельный целлофановый пакет и скреплен блестящим замком.

— А опять ты! Какой настырный! Пить-то не бросил?

— Вообще-то я совсем не пью — насмотрелся. А последний раз выпивал вместе с вами, помните?

— ?!

— Вы к нам с санитарной авиацией прилетали, прооперировали директора нефтебазы, у него еще опухоль желудка была, осложнившаяся кровотечением. Вы его так мастерски прооперировали, а потом мы с вами посидели, коньячок продегустировали. Вы собирались директора с собой забрать, но так надегустировались, что больного-то и забыли. Пришлось вам потом за ним с середины дороги возвращаться.

— Все, все вспомнил! — поразился главный хирург. — Хорошая работа у тебя, одна папка чего стоит! Думаю, мы тебе вторую категорию без экзамена дадим, заслужил!

— Так мне даже и на собеседование не надо будет приезжать?

— Зачем? Я напишу рекомендацию, комиссия утвердит.

— Спасибо, приятно слышать!

— И мне приятно встретить старого знакомого, — и, перейдя на шепот, главный хирург подмигнул мне: — Только про дегустацию и вертолет — никому! О'кей?

— Ну, как можно! Я — могила!

Через месяц мне присвоили вторую категорию.

Пять лет! Сколько операций сделал, сколько жизней спас! Теперь можно сказать, что эти годы я точно прожил не зря! Я научился разбираться в людях, узнал о жизни много нового, бывал жертвой интриг…

Люди любят сплетничать, особенно о том, что их не касается. Так бывает всегда: стоит кому-то оступиться, и все говорят только о нем, пока не появится новая жертва.

Саныча обсуждали месяца три. Я слышал в очереди в магазине разговор двух совершенно незнакомых мне кумушек:

— Федосеевна, а ты слыхала, что в больнице хирург один напился и главного врача избил?

— Ой, Кирилловна, да ты что?

— Правда, правда, мне Петровна рассказывала, она на хирургии полы мыла. Избил, его посадили, десять лет дали!

— Ой, что деется!

Сор из избы выносят, как правило, санитарки. Они у нас менялись так часто, что я перестал запоминать имена. За десять лет у нас в отделении сменилось сорок девять санитарок. В основном они держались до первой зарплаты, после уходили в запой и увольнялись. Зато почесать языки были мастерицы.

С 1998 года нам перестали задерживать зарплату и выплатили все задолженности. Августовский дефолт снова добавил проблем, но желающих поработать в больнице было хоть отбавляй.

В хирургии, к примеру, мыли полы и выносили «утки» две санитарки с высшим образованием. Одна была молоденькой выпускницей саратовского юрфака — вышла замуж за лейтенанта, поехала за ним в нашу дыру, а работу по специальности найти не смогла. Вторая работала учительницей в школе, но сдружилась с Бахусом и оказалась на улице. После долгих скитаний прибилась к нам.

Остальные труженицы швабры и тряпки не были умны, но через одну страдали словесной диареей. В глаза — улыбались, приводили родственников «полечиться», а за спиной поливали нас грязью. Ну что за народ…