Хирург возвращается

А подумать есть над чем. Своим желанием «мир посмотреть да себя показать» я, кажется, уже успел приобрести недругов. Естественно, я никак не ожидал от якобы интеллигентной тетеньки таких острых выпадов. Может, укатить обратно в Питер, и пускай они тут дальше в своем болоте сидят, как хотят, только, чур, без меня. Зачем понапрасну нервы расходовать?

Но разве стоило заваривать кашу, чтоб одна распоясавшаяся особа поставила крест на моих благих начинаниях? В конце концов, не она в этой больнице главный врач и не ей решать, кто и зачем сюда приезжает. Просто надо выбрать момент и без свидетелей поговорить с заведующей, мягко и полюбовно.

Успокоившись и придя в недурное расположение духа, я вдруг почувствовал, что зверски проголодался. В шесть вечера я поднимаюсь по лестнице в хирургическое отделение. Мимо проезжает блестящая металлическая тележка на резиновых колесиках с кастрюльками и огромным алюминиевым чайником. Пахнет свежеприготовленной пищей. Тележку толкает очень приятная женщина лет тридцати в отглаженной медицинской робе нежно-розового цвета и накрахмаленной форменной пилотке.

— Добрый вечер! — догоняю я раздатчицу. — Ужин привезли?

— Ой! — вздрагивает она. — Напугали! А вы и есть тот новый доктор? Здравствуйте!

— Да, новый хирург. Похож?

— Похожи! — задорно смеется моя новая знакомая, Валентина. — Девочки вас точно обрисовали!

— Какие девочки?

— Да наши, что сегодня дежурят на отделении! Они так подробно вас описали, что я сразу поняла, что это вы и есть!

— Хм! — Я понял, что речь идет о постовой медсестре и санитарке. — А заведующая про меня разве ничего не сказала?

— Нет, даже словом не обмолвилась!

— Ясно. Тогда чем кормить изволите усталого путника?

— А все что есть! Милости просим! Пойдемте за мной!

Честно говоря, я не чаял после всех передряг так славно угоститься. Тут тебе и картофельное пюре на молоке, и аппетитные мясные котлеты, и нежнейший, почти домашний омлет, и даже шикарный салат из свежих помидоров и огурцов.

— У вас так каждый день кормят? — удовлетворенно утирая губы бумажной салфеткой, спрашиваю я у счастливой Валентины.

— Каждый, — довольно кивает раздатчица. — А вам разве не понравилось? Мы, к сожалению, не сами готовим, а только раздаем. Но вообще, повара у нас неплохие, стараются приготовить как можно лучше, чтоб пациентам понравилось и пошло на пользу.

— Понравилось — не то слово! У вас просто замечательные повара. Лично я просто в восторге от их искусства. Если так ежедневно потчевать больных, то скоро вы останетесь без работы.

— Почему это?

— Валентина, вы просто прелесть! Потому, что все страдальцы от такой шикарной пищи и такого почти домашнего обслуживания в одночасье поправятся и ваше учреждение им станет не нужным.

— Спасибо! — слегка краснеет девушка. — На завтрак приходите к восьми часам, можно чуть пораньше.

— Не стоит беспокоиться, Валентина, завтрак я всегда пропускаю.

— У нас обычно очень вкусная каша по утрам: либо рисовая, либо манная, и все на натуральном молоке.

— Охотно верю, только как-то не привык завтракать. Но на обед обязательно приду.

Еще раз поблагодарив раздатчицу за хлеб-соль, я выхожу из-за стола, в намерении отыскать заведующую и потолковать с ней по душам. Но как назло, Зинаида Карповна как сквозь землю провалилась.

— Заведующую в приемный покой вызвали, там хирургического больного привезли! — сообщает мне медсестра Ирина Петровна. — Если она вам срочно нужна, то там поищите. Учтите, что в приемник можно попасть только на лифте.

— Как так?

— Так задумано, чтоб больные не разгуливали по больнице. Вниз и верх идет только лифт.

— А лестница? А вдруг пожар приключится?

— Лестница открыта только со второго этажа, а на первом она заперта на ключ. Если пожар или другое ЧП, в приемном покое ее должны открыть и начать эвакуацию.

— Забавно как! Ладно, бог с ней с заведующей, еще найду время пообщаться…

Спустившись к себе в комнату, вижу, что во дворе больницы особых перемен нет: ни машин «скорой помощи», ни толп больных и изувеченных, жаждущих помощи. Через открытые окна я слышу только неподвижную тишину да далекие крики чаек.

В это время года у Белого моря стоит полярный день. Солнце вскоре скатилось за кромку леса, синеющего у горизонта, и наступило что-то вроде сумерек, но ожидаемая мною темнота так и не накрыла Карельск. Я лежу на кровати и продолжаю читать, хотя часы уже показывают полночь: естественного освещения вполне достаточно, чтобы читать мелкий текст. Я как-то не привык спать при свете, но, промучившись с полчаса, кое-как засыпаю.

Около трех часов ночи я неожиданно просыпаюсь от специфического хлопанья автомобильных дверей и каких-то истошных криков, доносящихся снаружи. Чей-то зычный голос требует, чтобы немедленно отворили двери приемного покоя.

«Началось! — мелькает у меня в голове. — Привезли крайне тяжелого пациента, и, возможно, понадобится моя помощь. Надо прояснить обстановку». Я стремглав бросаюсь к окну.