Хирурги, святые и психопаты. Остросюжетная история медицины

Парадоксальным образом я и случайно, и намеренно стал сначала учеником, а затем и коллегой многих пионеров кардиохирургии по обе стороны Атлантики. Поскольку их воспоминания показались мне крайне захватывающими, я решил написать учебник на эту тему. Книга «Вехи кардиохирургии» была издана в 1997 году, ровно через 100 лет после первого успешного хирургического лечения ножевого ранения сердца в Германии. Однако ножевые ранения оказались пределом возможностей кардиохирургии на следующие полвека, да и медицинское лечение оставалось таким же примитивным. Сердечные заболевания становились смертным приговором. В учебнике по медицине 1913 года знаменитый оксфордский профессор Уильям Ослер резюмировал информацию о врожденных пороках сердца всего на четырех страницах. Он дал лишь одну рекомендацию по лечению: «Ребенка нужно тепло одевать и оберегать от любых обстоятельств, способных привести к бронхиту. При приступе ургентного[9] диспноэ (одышки) с синюшностью (посинение лица) следует пустить кровь. Солевые слабительные тоже полезны. Наперстянку следует использовать с осторожностью: иногда она действенна на более поздних стадиях».

За свою 50-летнюю карьеру я прооперировал бесчисленное множество больных сердец – в одном только Оксфорде более десяти тысяч. Одни были крошечными и деформированными, другие огромными после месяцев тяжелой сердечной недостаточности. Сердца были быстрыми и медленными, жирными и тощими.

Каждое сердце уникально, но его непрерывное биение поистине впечатляет. Кишечник просто извивается, легкие наполняются и сдуваются, но сердце – танцует. Для меня это как «Лебединое озеро» в груди, только в гораздо более быстром темпе.

Мне выпала честь ремонтировать сердца и улучшать жизнь пациентов с помощью техник, разработанных при моей жизни.

Мне кажется, рассказ о том, как хирурги учились оперировать сердце, – одна из величайших историй в мире. Я считаю, что в наше мрачное время, когда «проснувшийся» самоанализ подвергает сомнению все, а медицина вынуждена занимать оборонительную позицию и доказывать свою правоту, эта история вызовет интерес у широкой публики. Моя книга о кардиохирургии похожа на триллер, но с гораздо, гораздо большим числом трупов.

Несбыточная мечта

Нет ничего невозможного. В самом этом слове заключена возможность!

Одри Хепберн

Когда посетители, не являющиеся медицинскими работниками, входят в операционную и осторожно заглядывают за хирургические простыни, их реакция всегда одинаковая. Они не могут оторвать взгляд от сердца, бьющегося в своей блестящей фиброзной оболочке между металлическими зеркалами торакального расширителя. Большинство замирают, загипнотизированные его красотой и ритмичным движением. Цвет сокращающейся мышцы и маслянистого жира на фоне испачканной кровью голубой простыни. Некоторые интересуются, где какая камера, и любуются крошечными коронарными артериями, змеящимися по поверхности органа. Другие так далеко не заходят. Они падают в обморок прямо у ног анестезиолога или, почувствовав головокружение, извиняются и спешно покидают операционную, испугавшись видов и звуков незнакомой обстановки. Конечно, многие из тех, кто все же решается посмотреть, отворачиваются, как только начинается кровотечение.

Через подобный опыт прошло большинство наших стажеров.

Сколько бы они ни занимались общей хирургией, перспектива наложить первый стежок на стенку напряженной, пульсирующей аорты или дрожащее ушко правого предсердия оказывается достаточной, чтобы обмочиться.

А мысль о том, чтобы рассечь их и контролировать кровотечение, и вовсе наводит настоящий ужас. Это чистая правда. Кардиохирургия всегда была такой. Чтобы заниматься ей, нужно обладать определенным складом характера, а те, кто делал первые робкие шаги в этой сфере, мало взаимодействовали с сердцем. В основном это были хирурги общего профиля, но неизменно альфа-самцы. Смелые люди, работавшие в тяжелых условиях, когда операция была единственным шансом на спасение. Наверное, их можно назвать безрассудными в какой-то степени, поскольку с хирургической точки зрения сердце тогда считалось неприкасаемым, и многочисленные неудачи лишь подкрепляли это убеждение.