Хирургия мести

Я потянулась, встала на разогревшуюся под солнцем плитку прямо босиком и почувствовала себя неожиданно счастливой. Наверное, эта умиротворяющая спокойная атмосфера так повлияла, но мне на секунду показалось, что в моей жизни все хорошо. Я повернулась к дремавшей Стаське и вдруг на дорожке, наполовину скрытой от нас высокими деревцами, увидела Павла. Я даже зажмурилась и снова открыла глаза — ну точно, это он, я же не могла перепутать! Но откуда он здесь? Я снова зажмурилась, а когда открыла глаза, никого на дорожке уже не было. Не мог же человек испариться… Наверное, мне все-таки показалось — перегрелась, вот и мерещится всякое.

— Господи, совсем я сдурела… — пробормотала я, садясь на скамейку рядом со Стаськой.

— Что случилось? — она открыла глаза и потянулась.

— Показалось, что увидела знакомого.

— Ну может, и не показалось.

— Нет, это невозможно. Он никак не мог тут оказаться. Похоже, мне голову напекло.

— Это бывает… Что у вас с Захаром-то случилось? — вдруг спросила она.

— Ничего… — мне вдруг стало стыдно признаваться в том, что муж ушел от меня, даже не объяснив причину. Выходило, что это он меня бросил, а не я от него ушла, и это было почему-то обидно, вроде как наносило удар по моему самолюбию.

— А если не врать?

— Похоже, ты и без меня все знаешь. Непонятно только, чья ты подруга, моя или его, и на чьей стороне.

— Я соблюдаю нейтралитет, если помнишь. Но это не мешает мне высказать то, что я думаю, и ему, и тебе.

— Ну так выскажи, не сдерживайся.

— Хорошо. Ты дура, Настя, вот что я думаю. Если Захар уйдет от тебя насовсем, ты пропадешь. И не потому, что у тебя нет денег. Захар тебя любит, он тебе предан, он за тебя волнуется. И это самые убойные аргументы, перед которыми меркнет все. У тебя рядом есть человек, на которого ты можешь положиться. Все остальное — чушь собачья, — сказала Стаська, вынимая из сумочки на поясе пачку сигарет и зажигалку.

— Да? А любовь? А страсть? А секс, в конце концов?

— Это, безусловно, важно. Но человек, который тебя не предаст, куда важнее всего этого, уж поверь.

— Ты так говоришь, потому что свободна. Ты никогда не была замужем, ты не знаешь, что такое вот эта бытовуха, которая сжирает все! — выкрикнула я, сразу растеряв всю расслабленность.

— Да, давай, добивай, — просипела Стаська насмешливо. — Я не была замужем, а человек, которого я любила, лежит теперь на два метра под землей. А у меня эта самая земля горит под ногами — как ты этого не понимаешь? Ты никого и ничего не замечаешь вокруг себя, Настя. Ты не признаешь за другими права на эмоции и чувства — все должны жить только тем, что важно тебе, делать все, чтобы тебе было хорошо. А собственную боль засунуть туда, куда Макар телят не гонял.

— Да что ты мне все время моим эгоизмом в нос тычешь? Да, я не могу думать ни о ком, кроме себя, потому что мне плохо!

— Ну, вот и я больше не могу думать о тебе — потому что мне самой так нехорошо, что не дай бог.

Стаська швырнула окурок в урну, встала и, не оборачиваясь, пошла по аллее в сторону корпусов. Она удалялась от меня — невысокая, тонкая, в широких брюках, словно летевших за ее ногами, с этой новой стрижкой, сделавшей ее какой-то совсем уж беззащитной… И мне вдруг стало нестерпимо больно — как будто часть Стаськиной боли досталась мне. Я почти физически ощутила ее одиночество, ее страдания и ее тревогу. Не помня себя, я вскочила и бросилась вслед за Стаськой прямо босиком. Догнав, я схватила ее, развернула к себе и прижала лицом к груди, уткнулась в ее макушку, пахнущую краской для волос, и прорыдала:

— Прости меня… прости меня, моя девочка… я эгоистка и сволочь, я совсем с ума сошла… как я могла тебя бросить… прости меня… — и я вдруг почувствовала, что Стаська плачет, уткнувшись лицом мне в грудь.

Я осторожно повела ее назад к скамейке, усадила, сама села рядом и, обняв за плечи, прижала к себе. Стаська плакала долго, сотрясаясь от рыданий всем телом, и меня изнутри заполняла такая острая боль, словно она своими слезами рвала мне сердце на куски. Это очень страшно — видеть, как плачет сильный, волевой человек, привыкший решать проблемы и не ломаться под гнетом обстоятельств. Признаться, я даже не знала, что моя Стаська может вот так убиваться и выглядеть слабой и беспомощной. Сильным людям тоже бывает больно — так больно, что они не в состоянии вынести это. И им тоже нужен человек, способный понять и не осудить, потому что они очень стыдятся своей минутной слабости. Во всяком случае, Стаська точно из таких.

— Вся морда распухнет теперь, — пробормотала Стаська, вытирая ладонями лицо.

— Погоди, у меня салфетки есть, — я потянулась к сумке и вынула пачку бумажных платочков. — Держи. А я вчера заявление об утере паспорта написала, завтра пойду документы подавать. Да хорошо еще, что старый паспорт под дном сумки лежит, а то сюда не впустили бы — не справку же показывать.

— Ты потом старый-то с глаз убери, а еще лучше — спали на фиг.

— Да… интересно, а дело теперь закроют?