Хирургия мести

— Извините, Станислава Юрьевна, — следователь запер дверь и вернулся к столу, но я уже ничего не могла говорить — просто беззвучно тряслась даже не в рыданиях, а в какой-то молчаливой истерике, и он, поняв, что все дальнейшие попытки спросить меня о чем-то будут бессмысленны, подписал пропуск и отпустил меня домой.

Я даже не помнила, как доехала, как попала в подъезд, зато четко помнила, как увидела в почтовом ящике конверт. Обычное письмо, каких, кажется, уже давно никто не пишет. Я вытащила его — ни обратного адреса, ни имени отправителя. Вскрыв конверт, я вынула сложенный гармошкой лист, развернула, и в глазах у меня потемнело — я узнала почерк Вершинина. После приветствия, приправленного ласковыми словечками, шла фраза: «Стасенька, помнишь, мы с тобой как-то в шутку завели тебе банковскую ячейку? Так вот. Избавься от всего, что найдешь там. Не изучай, не анализируй — просто сожги. Это моя последняя к тебе просьба. И запомни — я никогда не делал ничего, за что мне было бы стыдно перед собой или перед людьми. Я не брал этих денег, но ты отлично понимаешь, как работает наша система. Не пытайся ее сломать. Я очень люблю тебя, Стасенька. Будь счастлива, мне так хочется, чтобы ты была счастлива. И прости, что я не смог дать тебе то, чего ты заслуживала. Люблю. Твой Алеша».

Выронив письмо, я опустилась прямо на площадку и зарыдала в голос. Это было его последнее письмо, он отправил его по почте, прекрасно понимая, что иначе оно попадет не ко мне, а прямиком к следователю. Мой Алеша… Я ни секунды не сомневалась в том, что он не брал никакой взятки — надо было совсем не знать Вершинина, чтобы такое подумать. Но, видимо, случилось что-то, о чем я не знаю. И, судя по всему, ответы находятся как раз в той банковской ячейке, которую мы действительно завели шутки ради и даже положили туда мое колечко с рубином, которое подарила мне бабуля на окончание школы — мол, драгоценности положено хранить в банке. Оказывается, Алексей сделал это намеренно. И теперь я обязана закончить то, что он не успел.

Взяв себя в руки, я подобрала письмо, аккуратно сложила его в конверт и сунула в сумку, а сама, вытерев глаза, направилась не домой, а в банк. Если бы я знала, чем обернется для меня мое профессиональное любопытство, то ни за что не открыла бы эту папку, что нашла в банковской ячейке. Судьба Алексея была предрешена — он прекрасно понимал, что должен угодить за решетку, но делать этого не собирался, потому и выстрелил себе в голову. Уголовное дело будет закрыто, его заместители отделаются легким испугом, а я обнаружила, что владею такой информацией, что запросто могу устроить в городе смену власти. Но когда, немного успокоившись и трезво оценив ситуацию, осознала масштаб, меня охватила паника — если кто-то из городского начальства догадается, у кого теперь находятся компрометирующие документы, я даже в соседний магазин за хлебом не смогу дойти, от меня просто избавятся. Ну, я бы на их месте так и сделала. Кто станет искать пропавшую журналистку, писавшую на криминальные темы? В моем портфолио было несколько громких статей и журналистских расследований, задевавших очень влиятельных людей региона, так что у полиции всегда будет возможность сослаться на представителей теневых структур — мол, возможно, кто-то из них. Надо было выполнить просьбу Алексея и избавиться от папки, но я решила, что пока подержу ее у себя. Но что-то внутри подсказывало — ее будут искать, потому что причина, по которой в кабинет Алексею подбросили пачку долларов, заключена именно в этой папке. Именно она стала причиной его вынужденного ухода из жизни. Наверняка в квартире Вершинина все уже перевернуто вверх дном, и на даче, и, возможно, у его родителей тоже. Остаюсь я. И, похоже, в этой очереди передо мной уже никого не осталось.

Я провела очередную бессонную ночь, сидя на балконе и куря сигарету за сигаретой, и все думала, думала, думала… Деньги у меня были, их больше чем достаточно. Но надо придумать, как выкрутиться. И тут я вспомнила о Захаре Лаврове и о том, как он рассказывал о близком знакомстве с главным редактором одного из крупнейших интернет-порталов.

Если я смогу уговорить его показать мои материалы этому человеку, то взорву к чертовой матери весь этот клубок единомышленников, что засел в нашей мэрии. Думаю, Алексей в этом случае будет совершенно спокоен. Но сперва мне нужно обезопасить себя и имеющиеся в моем распоряжении материалы.

Самое простое — уехать, но это даст лишь временную отсрочку — меня будут искать, привяжут к делу Алексея, наврут с три короба, объявят в федеральный розыск — да мало ли возможностей у людей, в чьих руках власть.

Нет, это не годится.

Мне нужно время на написание статей, судя по объему материалов, там не обойдется одной-двумя, потянет на целый цикл. И очень, конечно, хочется еще и остаться в живых после этого всего. И тут мне помог тот же Захар.

Я позвонила ему, чтобы обсудить статьи, а он вдруг сказал:

— А ты понимаешь, что за этим последует?