Хищная книга

В раздевалке, поднеся к ресницам карандаш и глядя в зеркало, Мерсия не могла отделаться от мысли, что, будь все нормально, они с Мирандой давно бы переговорили, договорились, нашли бы общий язык — мужчинам на погибель. Ей начинало по-настоящему не хватать Миранды, такой благодарной слушательницы. В непривычном молчании Мерсия рассеянно накладывала тени на веки толстым слоем, пока не стала выглядеть как что-то среднее между пандой и актрисой немого кино. На мгновение ей почудилось, что она — Луиза Брукс. Она широко раскрыла глаза и прикусила край ладони, как делала эта звезда Великого немого, когда к ней приближалось какое-нибудь зло, чаще всего — мужчина.

Однако Мерсия начала уже осознавать и то, что главная неприятность, когда не с кем поболтать, — остается слишком много времени для размышлений.

Ничем не прерываемые мысли принялись неумолимо выстраиваться в логические цепочки, один тезис сменялся другим, создавая полное ощущение, что в конце концов цепочка умозаключений приведет ее к какому-то выводу. И вывод этот, безусловно, должен будет иметь какое-то отношение к Миранде.

Мерсия продела руки в рукава куртки.

Как все же нелепо, когда мужчины подают тебе пальто, как будто ты дите малое, а ты, конечно, никак не можешь попасть в рукава, потому что не привыкла, чтобы они были там, где их держат.

Выходная дверь.

Похоже, это делается специально, чтобы подчеркнуть, какая ты неуклюжая, потому что женщина.

Через полуосвещенный Второй этаж.

Разве «галантность» — это не просто набор сигналов, которые мужчины подают женщинам, чтобы показать, что они все еще главные?

Вниз по лестнице к служебному входу.

Но почему бы тогда не эксплуатировать это притворное смирение, не извлекать выгоду из этих насквозь фальшивых ритуалов?

Улыбнуться уборщице, уж конечно, это не мужчина.

Может быть, мужчины открывают нам дверь и подают пальто, потому что не способны на подлинную, искреннюю заботу.

Улыбнуться охраннику, который придерживает открытую дверь на улицу.

Следовательно, никак нельзя доверять «галантным» мужчинам, потому что все это ложь, одна показуха.

Окинуть презрительным взглядом приближающегося мужчину, который уставился на титьки.

Это фальшивое уважение, наглый обман.

Нахмуриться на мужчину, не отрывающего глаз от титек, глянув ему вниз на ширинку, коварно улыбнуться.

Им невозможно доверять.

Отлично, он шарит рукой по ширинке и покраснел, проехали.

Но Миранда попалась на этот галантный треп.

Дойти до метро.

Ее элементарно эксплуатируют Мальчик-грязный-пальчик и Флирт — мужчины, возомнившие, будто бы они точно знают, что ей всего-то и нужно, что обычный романтический флер.

Надуть губки на очкастого мужчину в очереди за билетами.

Ясно, что сейчас она очень уязвима.

Слегка коснуться бедром очкарика, скорее всего, эксгибициониста, вон он как вспотел.

И все же сейчас Миранде будет чуть легче принять горькую правду о мужчинах.

Подмигнуть ему; точно, даже очки запотели.

И пока Мерсия стояла в очереди, мысли о Миранде ее не отпускали, так что, когда она наконец добралась до автомата с его рядами кнопок, она уже не удивлялась себе самой, нажимая кнопку «Голдхоук-роуд».

* * *

Сходным образом, совершенно не подозревая, что потрясает самые основы эгоцентрической философии, Питер Перегноуз тоже не намерен был дематериализоваться только потому, что Миранде стало не до него. И точно так же, словно по команде свыше, он сел в следующий поезд до «Голдхоук-роуд», задумав самостоятельно обследовать дом, где живет девица Браун, ныне объект наружного наблюдения под кодовым обозначением «Червонный интерес».

Осмотрев снаружи обшарпанные стены дома, Питер поднялся на крылечко мимо спящего бомжа, чтобы проверить домофон. Поскольку до сеанса связи с Ультрой делать было нечего, он решил скоротать время в каком-нибудь баре неподалеку. Судя по всему, единственным вариантом был аляповатый паб в австралийском стиле, где он и обосновался с кружкой местного пива, не без юмора названного «Старые подштанники Брюса» или как-то в этом духе.

Питер долго приставал к Ультре, клянчил хоть какую-нибудь роль в операции, но теперь воспринимал все это как свое унижение. Инструкции ему были даны достаточно ясные, но противно все-таки получать их от человека, который на два десятка лет тебя моложе.