Хищник

— Да, — я посмотрел на нее, —думаю. Слишком много всего для одного дня.

Она взяла меня за руки, и ее ногти впились в костяшки моих пальцев.

— Понимаю и сочувствую. Я слишком много на тебя вывалила.

Я рассмеялся.

Мы оба это сделали.

Это было чертовски необходимо после всего, что произошло.

Сегодня вся моя жизнь изменилась. В нее вошел не один человек, а целых два. И в любой момент, один из них мог назвать меня папой.

Охуенно.

Я уткнулся лицом в ее шею и вдохнул запах. Мне не нужно было раздевать ее. Не нужно, чтобы она кричала. Я даже не нуждался в том, чтобы она касалась меня. Я просто хотел остаться в этом моменте, с моими губами на ее нежной коже, ее запахом в моем носу и ее волосами, щекочущими мое лицо.

— Дже? — прошептала она.

— Что?

— Я знаю, ты сказал, что хочешь, чтобы я была рядом, но ничего не изменилось теперь, когда я не одна?

Я отстранился, чтобы посмотреть ей в глаза.

— Нет. Я не отпущу никого из вас.

Я ощутил ее облегчение.

— Хорошо. Я так надеялась услышать эти слова.

Я закрыл глаза и прикоснулся кончиком носа к ее носу.

— У меня есть сын, Тайлер. Чертов сорванец.

Открыв глаза, я увидел слезы и вытер их, слизнув, когда они намочили мои пальцы. Как только ее лицо стало сухим, я коснулся ее щек, делая это нежно, понимая, что сейчас она нуждается именно в этом.

— Я все же скажу это.

— Дже, ты не обязан...

— Позволь мне, Тайлер, — она больше не перебивала меня, поэтому я склонился к ее лицу так, что наши губы практически соприкоснулись. — Я люблю тебя. — Я ощутил такое облегчение, сказав это вслух. Слова, которые давно порывался произнести, но она не позволяла мне сделать этого. — Я всегда безумно любил тебя. И обещаю любить нашего сына.

Она прижалась ко мне, и клянусь, ее стон, сорвавшийся с губ, звучал для меня словно самый совершенный крик.

Эпилог

Шэнк

Я пришел с мелким сорванцом на пляж и присел на мокрый песок, зная, что буквально через секунду на нас нахлынет волна.

Он рассмеялся, когда это случилось. Представьте себе, как что-то такое элементарное, какая-то мелочь, как прилив, побуждает вас испытывать радость.

Я уже забыл, как это. Когда какие-то пустяки радуют.

Все, что я знал — это желание убивать.

Я испытывал в этом потребность. Это была моя страсть. Запах крови настолько манил меня, что я чертовски захлебывался слюной.

А теперь, на голову свалился ребенок.

И он будет жить в нашей тюрьме.

Он был нужен нам здесь меньше всего.

Ребенок был здесь не к месту.

Малый был очень милым. У него были светлые волосы и эти зеленые глаза, размером чуть ли не с пятицентовую монету. Я думал, что Бородач не оставит это без внимания. Боже, у моего лучшего друга были темные карие, почти черные глаза. У Тайлер они были голубыми. Неужели Бородач не задался вопросом, откуда у ребенка зеленые? И почему он совсем не похож на отца?

Черт возьми, он даже не узнал его имени.

Я оглянулся на дом и в одном из окон увидел своего отца. Он наблюдал за нами. Я не сомневался, что у него назревало множество планов. Куч гребаных идей, которые он прокручивал в своей голове.

От всего этого моя голова была готова взорваться.

Я просто хотел вернуться внутрь, быстренько покормить Демона, а затем отправиться в пыточную, чтобы выпотрошить эту чертову суку Мину, или Лейлу, или как там ее еще величают.

Ее кровь манила меня.

Я хотел ощущать ее на своих пальцах. На своем лице. Я хотел кончить в огромную лужу крови.

Но не тут-то было. Я сидел на мокром песке, сырой насквозь, играя роль няньки для ребенка, который без зазрения совести мог нагадить на меня.

Отец кивнул.

Я кивнул в ответ и отвернулся, уставившись на водную гладь.

— Как тебе это место? — поинтересовался я у мальца. — Ты думаешь, тебе здесь понравится?

Он не мог внятно ответить и просто издавал какие-то нечленораздельные звуки.

Наверное, это было к лучшему.

Малыш присутствовал при разговоре между мной, Тайлер и моим отцом. И мог бы проговорится, если б мог. Нам это было совсем не нужно.

Но я все равно задавался вопросом о том, сколько времени пройдет, прежде чем правда выйдет наружу.

Мне приходилось скрывать от своего друга много всякого дерьма, которое побудило бы его взять нож и перерезать мне глотку, если бы он узнал, но я не представлял, как буду хранить эту тайну.

— Вон тот бородатый дядька наверху думает, что он твой папа. — Я смотрел на океан, размышляя о том, сколько еще это место будет нашим приютом. — Он бы пришел в ярость, если бы узнал, что твоя папа на самом деле я. — Я взял мальчишку на руки. Его памперс был сырым, что делало его гораздо тяжелее. — Поэтому, мы оставим это нашим маленьким секретом и постараемся, чтобы этот бородатый дядька ничего не узнал. Договорились?

Малыш снова рассмеялся.

Проклятье, и я тоже.

У меня был сын, черт побери, и меня радовало это дерьмо.