Хищник

Это была Настина минута. Если бы ей удалось сейчас увлечь да Кунью и пробудить его интерес, она могла бы сократить весь процесс знакомства с ним. Но чтобы это сработало, она должна была быть последним человеком, с которым он говорил, и, следовательно, самым свежим в его памяти. Поэтому она ничего не сделала, когда серьезная женщина, стоявшая прямо перед помостом, подняла руку и сказала: “Паскаль Монморанси из "Монд". Мой вопрос к вам, месье да Кунья, заключается в следующем: в течение многих лет ФЛЕК-ФАК, организация, которую вы представляете, как и ваш отец до вас, поддерживала применение насилия в качестве средства достижения свободы Кабинды. Как вы лично относитесь к вопросу о насильственных действиях?”

Да Кунья сделал пару глубокомысленных, одобрительных кивков, когда ему задали этот вопрос. Теперь он ответил: - "Я придерживаюсь своей личной веры в стремление к переменам мирными, политическими средствами, поэтому я не сторонник насилия. Но я понимаю, что когда условия жизни становятся невыносимыми, то некоторые люди чувствуют себя вынужденными бороться за свою свободу. Так было на протяжении многих веков. Так было с народом Франции, когда он восстал против дома Бурбонов в 1789 году и когда он оказал сопротивление нацистским оккупантам своей страны во время Второй мировой войны. Поэтому я не буду осуждать тех, кто сейчас находится в моей стране и хочет воевать, хотя и советую им, что их действия должны быть соразмерны и никогда не должны быть направлены против невинных людей. Этого я никогда не смогу простить.”

Небритый мужчина в потертом вельветовом костюме и ослабленном галстуке представился как Питер Гильден из лондонской "Дейли телеграф“, а затем сказал:" Разве это не еще один способ сказать, что вы не хотите пачкать руки, но вы не возражаете, если кто-то другой сделает это за вас? Конечно, вы не можете надеяться убедить ангольское правительство отдать самую ценную провинцию во всей своей стране, просто силой аргументации.”

Настя видела, что этот вопрос вызвал у да Куньи раздражение, но вспышка гнева в его глазах быстро сменилась юмором, когда он спокойно ответил: “Как это такая вежливая нация, как Британия, может создать такое грубое учреждение, как британская пресса?”

Гильден продолжал настаивать, не обращая внимания на смех вокруг. - “Мы не грубы, Мистер Да Кунья, просто независимы. Как любитель свободы, вы, конечно, приветствуете это.”

“До определенного момента, - ответил Да Кунья, очень по-французски пожав плечами и надув губы, чем вызвал еще больше улыбок у слушателей. - “Но, отвечая на ваш первоначальный вопрос, я не считаю, что насильственные действия являются существенной предпосылкой для смены режима или национальной независимости. Я думаю, что наступает момент, когда несправедливость ситуации становится невыносимой для всего мира, и тогда изменение становится единственной возможностью. Насилие не положило конец апартеиду в Южной Африке. Берлинская стена рухнула без единого выстрела. И ни в Южной Африке, ни в Восточной Германии не было нефти, которая, как мы все знаем, способна привлечь внимание Запада. И последний вопрос . . .”

Это была Настина минута. Она изобразила на лице свою самую ослепительную улыбку, подняла руку, молясь, чтобы да Кунья заметил ее, и с облегчением обнаружила, что она тоже может привлечь к себе внимание, когда захочет.

“Вон та дама в зеленом платье, - сказал да Кунья, глядя прямо в глаза Насте.

- Мария Денисова, - сказала она, глядя прямо на него. - Простите меня, Месье да Кунья, я не являюсь представителем прессы, но у меня есть к вам один вопрос.”

Он одарил ее очаровательной улыбкой, обнажив идеальные, ослепительно белые зубы, и Настя действительно почувствовала, как полные зависти женские взгляды впились ей в спину, когда да Кунья сказал: "Я горжусь своей кабинданской кровью, но я также наполовину француз, и поэтому для меня совершенно невозможно отказаться от просьбы красивой женщины. Пожалуйста, мадам, задавайте свой вопрос.”

“Вообще-то я мадемуазель, - промурлыкала Настя, бесстыдно кокетничая и провоцируя еще большую молчаливую ярость.

“В таком случае мне тем более невозможно сказать "нет".”

“Очень хорошо. Мой вопрос таков: вы являетесь лидером политического движения За свободу в Кабинде и создателем Фонда Кабинда. Можем ли мы тогда предположить, что вы будете первым лидером свободной Кабинды? В конце концов, вы пойдете на столько хлопот из-за Кабинды, что это было бы вполне естественно.”

Настя самым милым образом обвинила да Кунью в том, что он хочет устроить государственный переворот, и она почувствовала внезапное напряжение в комнате и, во второй раз, сдерживаемый гнев, за которым быстро последовал явно легкомысленный юмор.