Хищник

Он позволил ей вытащить себя в толпу и ответил, когда она направила его рукой, таща за собой по углам и показывая, как войти в хороший, ровный ритм на прямых. Они сделали круг, потом еще один. Кросс не стал говорить ей, что уже некоторое время отлично катается на коньках, обретая уверенность каждый раз, когда ему удавалось преодолеть поворот или сбавить скорость самостоятельно, но ощущение ее руки в своей было таким волшебным, что он просто не хотел отпускать ее. Затем, на третьем круге, она немного отстранилась, лишь слегка коснувшись его кончиками пальцев. Случайное прикосновение ее кожи к его было еще более волнующим, а когда она убрала свою руку в конце круга и сказала: - "Теперь ты сам по себе! Иди за мной!" - он чувствовал себя наркоманом, у которого отняли наркотик. Но потом он обнаружил, что его возбуждает нечто новое: вид ее идеальной попки, обтянутой обтягивающей джинсовой тканью, покачивающейся перед ним взад и вперед.

Кросс устремился за ней, как осел за болтающейся морковкой, теперь уже всерьез возбужденный, желая схватить это сказочное тело, прижаться ртом к ее идеальным губам и вдохнуть аромат ее развевающихся каштановых волос. Но как он мог приставать к Женьке, когда Настя и О'Куинн, оба его подчиненные, наблюдали за ним? Настя убьет его . . . а может, и нет? В конце концов, она пригласила его на ленч, сказав, что он должен встретиться с Женей. Она даже велела ему пойти и задать девушке явно наводящий вопрос. Неужели Настя подставила их обоих? Или она просто не могла себе представить, что он когда-нибудь опустится до того, чтобы соблазнить ее маленькую сестренку?

В конце концов, когда сеанс закончился и все сняли коньки, заговорила Женя. - "Возьми меня на прогулку, Гектор. Покажи мне Лондон.”

- А разве Настя не ждет, что ты поедешь с ней домой?”

- Настя мне не мать. И вообще” - она лукаво улыбнулась, - она не будет возражать. Она говорит, что ты слишком печален и одинок. Тебе нужно немного счастья в твоей жизни. Видишь ли, мы русские. У нас более радостный взгляд на жизнь.”

“Я вовсе не умираю от горя, - запротестовал он.

- Нет” - ответила она. “Только не сейчас, не сейчас.”

Они спустились по Стрэнду и вышли на Трафальгарскую площадь. Под рождественской елкой, которую ежегодно дарят Лондону норвежцы, стоял хор и пел колядки.

“Здесь так красиво” - сказала она, оглядывая колонну Нельсона, Национальную галерею и церковь Святого Мартина-на-Полях.

- И ты тоже, - сказал Кросс, и она повернула голову, чтобы посмотреть на него насмешливо, поставив ее в совершенно правильное положение для поцелуя. Гектор колебался лишь малую долю секунды, а затем воспользовался этим.

“Вам двоим надо где-нибудь снять комнату!- добродушно окликнул их незнакомец, вызвав смех у нескольких других прохожих. Вряд ли это был самый поэтичный комплимент, но Женя хихикала и прижималась к нему, что, в свою очередь, усиливало хорошее настроение Кросса; оба они упивались радостью волшебного момента, когда поняли, что хотят одного и того же.

Они шли по Пикадилли-Серкус, держась за руки, и вдруг она спросила: - "Ты живешь очень далеко отсюда, Гектор?”

“Всего в пятнадцати минутах езды, - ответил он.

“А твоя кровать удобная?”

- Моя кровать самая удобная во всей Англии.”

- О'Кей! Тогда я готова поспорить, что доберусь до твоего дома раньше тебя. - Она бросила ему вызов сияющими глазами.

“И сколько же?- потребовал он ответа. “А сколько ты поставишь?”

“Миллион.”

- Миллион чего?”

- Как тебе будет угодно.”

“Для начала этого достаточно” - согласился он, и они побежали.

***

Шелби Вайс сидел в своей берлоге, наблюдая, как Лонгхорны из Техасского университета сражаются с Оклахомскими Сунерами на глазах у 100 000 болельщиков на мемориальном стадионе в Остине, вскрывая свою вторую банку Coors и вообще чувствуя себя хорошо в жизни. Затем рядом с ним зазвонил телефон, и внезапно его субботний день принял серьезный оборот к худшему.

- Эй, Шелби, как поживаешь, приятель?”

Краска сошла с лица Вайса. Всего лишь полдюжины слов, произнесенных человеком, который даже не назвал своего имени, но их было достаточно, чтобы охладить его кровь так же холодно, как пиво, и напугать до полусмерти.

“Что . . . какого черта..." - пробормотал он, пытаясь собраться с мыслями. - Ради Бога, дружище,ты же не можешь просто позвонить мне на мобильный! Что, вы никогда не слышали о АНБ? Эти ребята слушают все-все! А ты-разыскиваемый преступник. Ах да, ты попал в десятку самых разыскиваемых федералов. Ты же гребаная рок-звезда Криминального мира. И ты мне звонишь?”

- Эй, полегче, тигр. Вайс услышал глубокий гортанный смешок, который был так же страшен, как обнаженный клинок. - “Ты, должно быть, перепутал меня с каким-то другим чуваком. Видишь ли, меня зовут Хуан Тумбо, так написано прямо в моем паспорте. А я законопослушный гражданин без судимостей, и у тебя нет причин не отвечать на мой звонок, особенно когда я случайно узнаю, что ты сидишь на паре миллионов баксов, которые мой приятель передал тебе, просто на случай, если ему понадобится какое-то юридическое представительство.”

- Привет, Джонни . . .”