Хищник

Он даже не взглянул в ее сторону, не сводя глаз с Данте, и Морана заставила себя сидеть неподвижно, не привлекать его внимания, не позволять ему повлиять на ее эмоции. Спасибо, не надо, ей очень нравилось быть в уравновешенном состоянии. А этот мужчина пробуждал в ней желание вопить, как ошалевшая банши, что было не самым приятным, но очень подходящим мысленным образом.

А еще это помогло ей осознать следующее: во-первых, на протяжении последних двух дней Тристан Кейн ее избегал, а во-вторых, он, как правило, не обращался к ней лично в присутствии других людей. Еще Морана не понимала его линию поведения. Поэтому пока что она была защищена от своей внутренней банши, а если все продолжится в том же духе, то он уйдет, и Морана снова сможет думать рационально.

– Тристан, нам нужно поговорить.

Не самое заманчивое заявление. Но, по крайней мере, ровный голос Данте развеял возникшее между ними напряжение настолько, что Морана сумела поднять взгляд и посмотреть на этих двух высоких широкоплечих красивых мужчин, которые были так смертельно опасны, насколько это вообще возможно.

– Да, нужно, – ответил Тристан Кейн, и она отчетливо уловила в его тоне предостережение, адресованное Данте, чтобы тот не открывал рот, пока она внимательно их слушает. Еще чего. Морана закатила глаза и уткнулась в телефон, услышав, как оба мужчины вышли из квартиры и зашли в лифт. Двери закрылись с тихим звоном, и Морана почувствовала, как напряжение, которого она даже не замечала, с громким выдохом покинуло ее тело.

Раз с новыми кодами придется повременить, пока она не получит свои вещи, Морана разблокировала телефон и продолжила изучать загадочный распад Альянса, случившийся двадцать два года назад.

* * *

Морана резко проснулась, плохо понимая, где находится. Шея согнулась под странным углом на спинке дивана, поджатые ноги онемели, волосы растрепались во все стороны, а руки сжимали лежащий на коленях телефон. Она выпрямила шею, ощущая тупую боль в затекших мышцах, и, взглянув в роскошные окна, увидела, как на город опускаются огненные объятия сумерек, растворяясь в темном бархате наступающей ночи. Мерцающие огни города и прохладные волны моря по ту сторону окна отрезвляли ее чувства.

Она неизменно наблюдала этот вид на протяжении последних нескольких ночей, а эти окна с той дождливой ночи стали ее частью, совсем как ее машина. Но все же Морана сомневалась, что когда-нибудь устанет снова и снова наблюдать один и тот же вид. Дело было не только в его красоте. А в чем-то большем. В воспоминании о том, что сопровождало эту красоту, о печальной одинокой ночи, которая больше не являлась таковой.

Относилась бы она к этим окнам так же, если бы не было того воспоминания? Или они были бы для нее как окна в ее собственном доме? Просто окна. И все же каждый раз, когда Морана смотрела в них, каждый раз, когда видела город, море, звезды и бескрайнее небо, у нее перехватывало дыхание.

Так же, как и в это мгновение.

Внезапно она отчетливо осознала, где находится, по мере того как сон все больше отпускал ее разум.

Свет все еще был выключен, и только свечение внешнего мира проникало внутрь, соблазняя застывшие внутри тени. Звуки собственного дыхания окутывали Морану в воцарившейся вокруг безмятежности.

Но она знала, что не одна.

Он был здесь. Где-то в темноте. Наблюдал за ней.

Морана не представляла, где именно он находился, не стала поворачивать голову, чтобы почувствовать его присутствие в этих плененных тенях. Не сделала ничего, а только сидела неподвижно, позволяя ему наблюдать, позволяя себе испытывать возбуждение из-за того, что за ней наблюдают. Это было безумно. Неправильно во многих смыслах. Но еще ничто и никогда не казалось таким правильным.

Все то, что происходило сейчас, Морана не понимала в самой себе, в них. Не понимала это желание дарить и добиваться друг от друга внимания, к которому они сами испытывали отвращение. Этот пронзавший ее трепет, хотя она прекрасно знала, что так быть не должно. Это повышенное внимание, которое наполняло каждую пору ее тела, как только он оказывался поблизости.

Неужели так повелось с той самой первой ночи в Тенебре? Или произошло позже? Когда она уступила ему свое тело и свои чувства? В какой момент Морану перестало пугать и начало будоражить, когда за ней наблюдали, прячась в темноте? Но только когда это делал он, потому в ней зрела уверенность: окажись на его месте кто-то другой, Морана бы бросилась за ножом.

Ее сердце громко стучало в тишине, пока она сидела неподвижно, едва дыша. Нервы с каждым вдохом напрягались все сильнее и сильнее, соски возбудились под облегающей тканью лифчика, между ног разлился жар. Боже милостивый, она готова была вспыхнуть, но даже не знала, где он сейчас находился. Не знала, как происходящее влияло на него. Морана намеревалась это изменить. Позаботиться о том, чтобы он страдал не меньше, чем она. Не станет она гореть в одиночку, если сможет на это повлиять. Если Тристан Кейн пробуждал в ней это безумное вожделение, то она могла хотя бы отплатить ему тем же.