Хищник

        Успокаивающий запах ее машины, звуки собственного дыхания немного успокоили ее. Но она не сделала шага. Не могла. Она хотела двигаться, ходить, выбираться. Она не могла.        

        Вытирая слезы со щек, пока еще больше ускользало, Морана тихо сидела в машине в затемненной зоне, ее грудь тяжело вздымалась от рыданий. Сидя там, она позволяла себе плакать, позволяла себе плакать так, как никогда себе не позволяла. Она плакала о девушке, которой она была, девушке, которая умерла сегодня после падения. Она плакала из-за потерянных надежд, за которые цеплялась, из-за потерянных мечтаний о

возможностях. Она плакала, потому что у нее не было никого, кто поддержал бы ее за плечо, пока она плакала, потому что ей приходилось обнимать себя и держаться вместе в подвале своего врага. Она плакала.

        Звук лифта заставил ее вытереть слезы. Она настороженно подняла глаза. Она не хотела, чтобы кто-то видел ее, даже если часть ее хотела, чтобы кто-то этого хотел.

        Сглотнув, она наблюдала, как Данте вышел в костюме, в котором он был в ресторане, его телефон был поднесен к уху, голос был низким, когда он разговаривал с кем-то. Он направился к черному внедорожнику в двух машинах от нее, и она все еще видела его, когда он заметил ее автомобиль, невинно задержавшийся на стоянке.

        — Морана?

        Дерьмо.

        Морана тихонько открыла машину, ругая себя за то, что даже не знала, как плохо выглядит ее лицо с травмами. Она вышла и закрыла дверь, и увидела, как глаза Данте охватили ее с головы до пят, его глаза слегка расширились от беспокойства.

        — Я перезвоню тебе, — сказал он в трубку, его голос стал жестче, как и его глаза, в них вспыхнул гнев.

        Морана вспомнила, что говорила ей Амара о двух мужчинах, защищающих женщин. Она вспомнила Данте, который предлагал ей комфорт, когда она должна была остаться на ночь. И слезы снова навернулись ей на глаза, потому что это утешение, эта забота были ей незнакомы.

        Он сделал шаг к ней, все еще сохраняя вежливую дистанцию, его красивое лицо исказилось от гнева.

        — Кто это сделал?

        Это коснулось ее. Дело в том, что он был врагом и все же хотел причинить вред виновному.

Это глубоко ее тронуло. Морана сглотнула.

        — Я упала с лестницы, — тихо сказала она, ее голос слегка дрожал.

        Она очень, очень надеялась, что он не спросил ее, что она там делала. У нее не было ответа.

        Он искал ее глаз в течение длительного времени, прежде чем его взгляд смягчился.

        — Меня не будет ночью. Ты можешь подняться наверх и отдохнуть, Морана.

        Морана почувствовала, как она крепче сжимает ручку двери машины, ее губы дрожали. Она покачала головой.

        — Нет. Я в порядке. Я поеду к друзьям.

        Тот факт, что он не назвал ее очевидной ложью, что ее присутствие здесь из всех мест было признаком того, что у нее нет друзей, дал ему балл в ее книгах.

        Она снова покачала головой, и он выругался.

        — Тристан наверху.

        Ее глаза метнулись к нему, сердце заколотилось. Она не знала почему, но это произошло. Гнев полировал ее.

        Зачем? Какого черта это имело значение? Почему ее живот завязался узлами? Почему она приехала сюда из всех мест?

        — Смотри, — нежный тон Данте прервал ее мысли. — Просто позволь мне позвонить Амаре. Оставайся у нее, если тебе некомфортно с ним. Тебе больно, и Амара не причинит тебе вреда.

        Морана расстраивалась из-за его искреннего беспокойства. По крупицам распутываясь.

        Ее губы дрожали, но она покачала головой. Каким бы заманчивым ни было предложение, она не могла втянуть Амару в этот беспорядок, не зная, что она не может защитить себя, не зная своей истории.

        Возможно, поэтому она приехала сюда. Потому что знала, что он может защитить себя, что он втянулся в ее беспорядок. В каком-то смысле.

        — Все в порядке, — сказала она ему, открывая дверцу машины, готовая уехать. — Я была бы очень признательна, если бы ты никому не рассказал — ему — об этом.

        Данте долго смотрел на нее, прежде чем внезапно двинулся к частному лифту с громким:

        — К черту!

        Морана потрясенно наблюдала, как он набирал код и смотрел на нее, наклоняя голову к открытой двери.

        — Поднимайся.

        Морана застыла, как вкопанная, ошеломленная.

        — Морана, меня не будет ночью, и я не могу оставить тебя в таком состоянии, — тихо сказал ей Данте, умоляя глазами. — Пожалуйста, поднимись в пентхаус и отдохни.

        Она была врагом. Это женщина, которую его кровный брат ненавидел по известной ему причине. И все же...

        Сглотнув, она заперла машину и направилась к лифту на ноющих ногах, ее сердце сильно билось. Она посмотрела на Данте дрожащими губами.

        — Спасибо, — прошептала она, имея в виду каждый слог из своего сердца.

        Данте кивнул.

        Она вошла в знакомый лифт и нажала на кнопку. Двери закрылись перед лицом Данте. В зеркале она видела своё отражение. И Морана ахнула.

        Платье свисало с плеч, волосы растрепались вокруг лица, щеки были порезаны, колени истерзаны, кожа рук, ног и плеч синела с каждой секундой, губы распухли от ее собственных укусов, а глаза наполнились красным от слезы.

        Она была похожа на развалину. Неудивительно, что Данте впустил ее. И Тристан Кейн был там. И она поднималась. Что, черт возьми, она делала?