Хищник

— Да будет так, — улыбнулась О, показывая зубы в почти вульгарной улыбке, и отложила трубку. — Пусть продолжают иметь свою козу, а ты будешь иметь меня. Ведь так, мой смарагд, я права?

О, да. Она была права и бесподобна, хотя бы потому, что в ней звучал тот же голос крови, что и в нем.

— Что это? — спросила она, нахмурив брови. — Это… Это… Словно бы кровь поет и…

— Это поет кровь, — кивнул он.

— Кровь? — удивилась она, хотя только что сама употребила именно эту метафору. — О чем еще я должна узнать? — прищурилась О.

— Должна. — Кивнул Че. — Узнаешь. — Он обнял ее и привлек к себе. — Но не сейчас.

2. Грета Ворм

2 февраля 1930 года, борт торговца «Лорелей»

Фильм был замечательный. Красивая съемка, отменная режиссура. И, хотя Грета знала, что это всего лишь рекламный ролик Управления по делам паломников, смотрела его раз за разом, испытывая практически одни и те же чувства. Восхищение. Толика зависти. Предвкушение удачи.

Трехмерное изображение. Кое-где такую технику называют голографией, аханки зовут проекцией. Проекция, и все. Но, по сути, ты, словно бы сам, ныряешь из космоса в атмосферу планеты. Летишь, ощущая трепет плоти, сквозь плотные ее слои. Закладываешь вираж, от которого замирает сердце, и в следующее мгновение видишь горную гряду и город, раскинувшийся на склонах горы и в речной долине…

— Это Тхолан, — Грета в столице империи никогда не была, зато там бывал Марк, но этим все и исчерпывалось: его опыт принадлежал ему одному.

— Тхолан — столица империи, — объяснила Грета, любуясь видами города. — Городок, как видишь, небольшой — всего населения миллионов семь или восемь, считая рабов и вольноотпущенников. Зато древний и по-своему красивый. Впечатляющий город. Тридцать пять веков, не кот насрал!

И в самом деле, все эти Мемориальные конюшни, строитель которых наверняка страдал острой формой мегаломании, или храм Чшарцша'ш с его тропой Девяносто Девяти Спутников, древняя эротика которой лежала далеко за пределами того, что на родине княгини Рудой почиталось откровенной порнографией…

— Странный мир, — Дари покинула кресло и отправилась гулять среди скульптур и витрин с экспонатами.

— Нормальный! — отмахнулась Грета. Она осталась сидеть, где сидела, посередине зала, который ее спутница упорно, но не беспричинно называла Имперским. Сидела, рассматривала фреску с одним из соитий принцессы Сцлафш и даже головы не повернула, отслеживая маршрут «воспитанницы» исключительно на слух. «Картинку» она вполне могла дорисовать в уме. Слава Богу, не сиротка какая-нибудь — сама этот зал и проектировала. Да и на память пока не жаловалась, не говоря уже о воображении.

— Ты на свой посмотри, только непредвзято, — добавила, потянувшись к бокалу с шампанским, — много интересного обнаружишь!

— Наверное! — не стала спорить Дари. — Возможно… Может быть… Это ничего, если я тебя попрошу плеснуть и мне тоже?

— Дари! — Грета терпеть не могла этот нарочито «самоуничижительный» тон и не желала начинать «игру в условности» по новой.

«На субординацию, понимаешь, пробило, а мне что теперь, даму-наставницу из себя изображать?!»

— Ладно, не обижайся! — сдала Дари назад. Когда хотела, она умела быть покладистой, беда в том, что чаще — не хотела. — Налей, пожалуйста, и можешь продолжать называть меня Дарёной. Я устала с тобой бодаться!

— Вот и правильно! Ты — Дари! — Грета подхватила из ведерка со льдом бутылку Пол Роже и разлила шампанское по бокалам. — Была Дари, Дари и останешься. Во всяком случае, для меня.

— Это объяснение в любви?

Грета обернулась и смерила женщину взглядом.

«Красавица! Но не в этом дело, не так ли?»

— А если и так? — прищурилась, протягивая бокал.

— Вообще-то я предпочитаю мужчин.

«Отчего бы просто не сказать, нет?»

— Я знаю, но попытка не пытка, — усмехнулась в ответ Грета. — Возьми бокал, Дари, не стой, как соляной столб!

— А ты?.. — Дари все-таки подошла. Ступала мягко, двигалась грациозно — и неужели все дело в одних лишь «сказках» камней? — смотрела прямо в глаза.

— А я? Хочешь спросить, сплю ли я с мужиками? — Грета заглянула в глаза Дарёны так глубоко, как могла, буквально погрузившись в клубящиеся недра жемчужного тумана. — Сплю… иногда.

Говорить стало трудно, но контроля над собой Грета не утратила, а вот права на ложь или умолчание неожиданно лишилась. Сама так решила.

— Есть своя прелесть, знаешь ли…

— Знаю, — Дарёна приняла бокал, поднесла к губам. — Так ты хотела бы?..

— Переспать с Марком? — Грета больше не удивлялась, что понимает Дари с полуслова, таковы были их нынешние обстоятельства.