Хищник

«От такой улыбки кровь в жилах скисает, не то что молоко!»

– Вы правы, Грета.

– Ты! – остановила ее Грета.

– Я? – не поняла Дарья.

– Нет, я! – взгляд синих глаз стал тверд, неумолим. – Я! Ты должна обращаться ко мне на ты. Мы сестры, разве нет?

«Она безумна!»

– Мой вам совет, княгиня, – хмыкнул Главный Кормчий, – соглашайтесь! Есть люди, которым легче сказать «да», чем пытаться объяснить, отчего «нет».

– Хорошо, – кивнула Дарья. – Ты.

– Вот и славно! – мило улыбнулась Грета, словно не она только что готова была испепелить и заморозить все вокруг. – Мы идем гулять? Куда?

– Где Карл? – спросила Дарья.

– Где Марк? – спросил Сам.

– Они заняты, – как ни в чем не бывало пропела «Диана-охотница» и, подхватив Дарью под руку – от кофейной чашки она уже успела избавиться, обернулась к Кормчему. – Итак?

– Начнем с обзорной палубы, если не возражаете.

– С чего бы мне возражать? Ты пригласил, тебе и решать.

– А с чего бы начала ты? – прищурился Главный Кормчий. Похоже, вопрос был не праздный, его это действительно заинтересовало.

– С садов Сибиллы или с кухонь господина Вателя.

– Хм… а ведь действительно! Но отчего бы не совместить, как считаешь?

– В каком порядке?

– В произвольном, – пожал плечами Сам. – Бросим монетку, или вот девушку спросим?

– Девушке скоро полтинник стукнет! – не удержалась Дарья.

– Я в курсе, – поправил фуражку Кормчий. – Но вопрос не в этом.

– Кто такая Сибилла? – спросила тогда обиженная тоном Кормчего Дарья.

– Сибилла Иерусалимская, – усмехнулась Грета. – Ты разве не знаешь этой истории?

– А я думал, речь о Сибилле Армянской… – Сам успел достать сигарету и теперь как раз прикуривал.

– Сибилла Иерусалимская – королева Иерусалима[36], ведь так? – Дарья не интересовалась историей специально, но кое-что все-таки знала. Помнила из прочитанного по случаю, услышанного между делом, да и в университете, в Гёттингене, взяла, помнится, курс или два.

– Так, – кивнул Главный Кормчий и пыхнул зажатой в углу рта сигаретой. – А Сибилла Армянская жила в тринадцатом веке и являлась принцессой Киликии.

– Господи, помилуй! Что за бредовые идеи! – покачала головой Грета.

– И то верно, – согласился Сам. – Сады Сибиллы – это сады, созданные Незнакомкой, – он вздохнул и мгновение смотрел куда-то за окно.

– У нас в коммуне, – сказал, возвращаясь, наконец, к начатому, – осуществляется принцип невмешательства. Это один из наших основных, я бы сказал, фундаментальных законов. До тех пор, пока это не вступает в противоречие со свободой жить, как вздумается, всех остальных, каждый волен быть тем, чем желает, и так, как ему или ей этого хочется. Кто-то из наших дам… – он словно бы запнулся, но сразу же продолжил, переведя взгляд на Дарью, – время от времени принимает образ Незнакомки. Появляется инкогнито, не вступая ни с кем в контакт и не показывая лица. Она создала однажды эти чудесные сады, затмевающие, как мне кажется, своей роскошью даже сады Семирамиды…

– Бывали в Ниневии[37]? – удивилась Дарья.

– Три тысячи лет назад? – пыхнул дымом Сам. – Вряд ли! Я бы запомнил. Но сады, построенные Незнакомкой…

– Ты назвал их садами Сибиллы, – закончила за него Грета. – Почему, кстати?

– Кажется, был повод, – снова вздохнул Сам, – но, увы, я уже не помню, какой.

– А кто такой Ватель? – спросила тогда Дарья.

– О! – рассмеялась Грета. – Его мы оставим на закуску. Он угостит нас пирожными! Ты любишь пирожные, Дарья?

– Пирожные? – То, как Грета ломала разговор, могло обескуражить любого. – Да, наверное…

– Вот и чудно! Ватель[38] – третий!

Дарья Телегина

Корабль – а это все-таки был эфирный корабль, а не что-нибудь другое, – оказался поистине огромным.

«Левиафан!» – у Дарьи просто другого слова не нашлось, и напрасно. Левиафаном звался алеманский линейный крейсер, имевший всего каких-то двести пятьдесят саженей[39] от «форштевня до ахтерштевня», вернее, от оконечности тарана до края заднего плавника, да и «от клотика до киля» – от края вертикального плавника до килевой батареи – всего ничего – восемьдесят саженей по прямой. А «Лорелей»… Ну, что сказать! Господин Главный Кормчий отчего-то затруднялся назвать точные размеры судна. Возможно, просто не хотел, хотя и пытался объяснить «необъяснимое», ссылаясь на переменность параметров. Тем не менее кое-какие цифры все-таки озвучил. Сказал, что «Левиафан» – Дарья привела параметры крейсера по памяти – легко поместится во втором доке, и тут же показал Дарье этот самый «второй грузовой». Тот док, в котором несколько дней назад «приземлили» Дарьину виверну, оказался первым пассажирским и был как минимум в два раза меньше.

«Циклопическое сооружение!»