Хищник. Том 1. Воин без имени

И только одну вещь она не сумеет изобразить, даже если бы и старалась. Это судорожное подергивание и дрожь мускулов на внутренней стороне бедер, их трепет, подрагивание и пульсацию — то, что, как я описывал, произошло со мной. Женщина не в силах контролировать именно это проявление; она не может ни подавить его, когда это происходит, ни симулировать, когда его нет. Это происходит лишь тогда, когда она сплетается и соединяется с партнером, который может на самом деле довести ее до предсмертной агонии этого финального, приносящего радость, взрывного сексуального освобождения.

* * *

Было далеко за полночь, когда мы с Гудинандом вконец истощили свои физические силы и способности воображения, иссушили свои разнообразные соки и я научил его всему, что только знал сам о половых сношениях. Мы одевались уже в темноте — задача довольно трудная, так как мы оба были слабыми и мышцы у нас дрожали, — при этом Гудинанд опять и опять горячо повторял мне, какой восхитительной девушкой я был, и какую невыносимую радость доставил ему, и как рабски благодарен он мне. Я пытался выразить в ответ такую же признательность, но с подобающей девушке скромностью, объяснив, что он дал мне столько же, сколько и получил. Я добавил, что от души надеюсь: мы сумели излечить его от падучей болезни.

Поскольку в город мы собирались отправиться разными дорогами, мы поцеловались на прощание, и я — наверное, и Гудинанд тоже, — пошатываясь, двинулся сторону Констанции; мои ноги, казалось, превратились в желе. Я направился прямо в термы, которые предназначались только для женщин, и был встречен без всяких возражений. В apodyterium, раздевшись, я снова оставил поддерживающую повязку вокруг бедер. Это не вызвало никаких замечаний, потому что большинство других женщин купались так же, оставаясь в том или ином предмете одежды. Кто-то скрывал свои наружные половые органы, кто-то груди, я счел, что это было проявлением скромности. Другие же оставляли закрытыми совершенно безобидные части тела — ногу, предплечье или бедро. Могу только предположить, что женщины скрывали таким образом небольшие дефекты или родинки, а возможно, и следы от укусов любовника. Среди тех, кто прислуживал в бане, были женщины-рабыни и евнухи, но было очевидно, что все они хорошо вымуштрованы и очень осторожны. После того как меня намазали маслом в unctuarium и позже соскребли его в sudatorium, никто из слуг, очищавших меня от нескольких слоев грязи, которую тело вряд ли может накопить на себе за день, не произнес по этому поводу ни слова.

В последнем помещении терм, с наслаждением плескаясь в теплой воде balenium, я заметил других женщин, которые занимались тем же самым. Они сильно различались по возрасту, росту, толщине и привлекательности: от совсем молоденьких симпатичных девушек до тучных или костлявых старых матрон. Я удивлялся тому, сколько их пришло в бани, чтобы привести себя в порядок после таких же любовных игр, какими сегодня наслаждался и я сам.

В бассейне была по крайней мере одна достаточно привлекательная дама, которая, похоже, только что вылезла из постели: она плавала неподалеку так лениво и томно, как будто снова занималась этим. Уже не первой молодости (возможно, по возрасту годившаяся в матери мне или даже Гудинанду), но с великолепными темными глазами, густыми волосами и стройной фигурой; время, похоже, не коснулось ее, и она с гордостью это демонстрировала. Даже здесь, в компании одних лишь женщин, она выставляла свои прелести напоказ, словно перед целым легионом любовников, потому что была одной из немногих, кто плавал совершенно обнаженным.

Без сомнений, я слишком долго задержал на ней изучающий взгляд. Женщина тоже посмотрела на меня, затем не прямо, но все-таки подплыла ко мне. Я ждал, что сейчас дама начнет бранить меня за то, что я так дерзко рассматривал ее. Но нет, она не стала этого делать; она просто отпустила несколько банальных шуток: дескать, очень приятно увидеть поблизости новое лицо… И разве купание не доставляет наслаждение и не стимулирует все чувства?.. И ее имя Робея, а как мое? И вот, пока дама все это говорила, она приблизилась, взяла мою руку и положила ее на одну из своих обнаженных грудей, а другой рукой стала гладить мою (совсем не такую пышную) грудь. Я изумленно раскрыл рот от ее неожиданной смелости и еще больше удивился, когда Робея прижалась ко мне и прошептала на ухо весьма недвусмысленное приглашение.

Она добавила:

— Нам вовсе не надо выходить из воды. Мы можем отправиться в тот дальний темный угол, чтобы заняться этим.

Будь я тогда Торном, я, может, и принял бы с готовностью это приглашение. Но будучи Юхизой, я просто улыбнулся ей сладкой удовлетворенной улыбкой и сказал:

— Благодарю, дорогая Робея, но меня сегодня целый вечер прекрасно ублажал чрезвычайно мужественный любовник.