Хищник. Том 2. Рыцарь «змеиного» клинка

— Вот странно: впервые, ложась с женщиной, я не ощущаю приторного запаха ее выделений. Возможно, что из тебя ничего и не истекает, ты сухая шлюха, но я не ощущаю даже своего собственного запаха. Почему бы это, niu? Все, что, как мне кажется, я чувствую, это какой-то слабый, но очень неприятный запах… вроде…

Я сказал:

— Это запах приближающейся смерти.

2

Когда незадолго до рассвета Страбон оставил меня и отправился куда-то спать, он откинул занавески в carruca и запретил мне их задергивать. Двое стражников снаружи принялись ухмыляться при виде моей наготы, они, без всяких сомнений, все слышали и поняли, что произошло. Я не обратил на них никакого внимания, а просто завернулся в покрывало и лег спать. Однако утром я достал другой наряд Амаламены и надел его, мне не хотелось, чтобы всякий, кто проходил мимо, глазел на меня.

Ближе к вечеру мы прибыли в Сердику. Насколько я понял, этот город не был под властью Страбона или кого-нибудь еще, а находился в подчинении только Римской империи. Там имелся даже гарнизон, в котором располагался Пятый легион «Алауда»[2]. Однако, поскольку этот легион принадлежал Восточной империи, а Страбон в настоящее время пользовался благосклонностью императора Зенона, легионеры спокойно отнеслись к появлению в Сердике значительного вооруженного отряда остроготов. Было ясно, что Страбон прибыл сюда не для того, чтобы осадить или разграбить город, а всего лишь затем, чтобы сделать остановку на пути к своим владениям. Поэтому он велел большинству воинов разбить лагерь за стенами города и снял комнаты в deversorium только для себя, меня и старших офицеров.

Deversorium был далеко не таким роскошным, как те, что я выбирал, когда сопровождал принцессу Амаламену. В моей комнате почти отсутствовала мебель; в ней не было даже двери или занавески, чтобы уединиться. И снова снаружи выставили пост: стражники должны были неотлучно следить за мной и таскаться следом, когда бы я ни пошел в уборную. Комната Страбона, располагавшаяся напротив, тоже не имела двери, так что и он тоже мог следить за мной. (Но даже в столь незавидном положении я сумел найти смешную сторону, представляя себе, что Страбон в буквальном смысле мог следить за мной лишь одним глазом одновременно.)

Однако Страбон, по крайней мере, не стал возражать, когда я попросил его послать одного из воинов принести мне кое-что из тюков, которые его люди захватили во время нападения. Мне понадобилась одна седельная сумка, которую вез Велокс, я описал ее воину, чтобы тот смог найти ее. Вне всяких сомнений, сумку тщательно обыскали, прежде чем она попала ко мне в руки, чтобы убедиться, что в ней нет ножа, яда или чего-нибудь еще в том же духе. Там ничего такого не оказалось; к содержимому сумки невозможно было придраться: лишь женские платья и украшения, так сказать, принадлежавшие Веледе. Когда слуга из deversorium доставил ванну с водой в мою комнату, мне удалось смыть с себя не только дорожную пыль, покрывавшую меня после дня перехода, но также и различную грязь и выделения прошлой ночи: muxa[3], сперму и bdelugma[4] Страбона — а также и bromos musaros, который прилип ко мне с той поры, как я начал играть роль служанки несчастной Амаламены. После этого я надел одно из моих собственных платьев, принадлежавших Веледе, и почувствовал себя по-настоящему чистым и свежим, впервые за очень долгое время.

Когда Страбон и его офицеры отправились в столовую, мне пришлось остаться в своей комнате под стражей и отобедать тем, что принесли. Я нашел, что провизия в этом заведении соответствует жилью. Но поскольку я все-таки насытился и просто оттого, что я теперь был чистым, мое настроение улучшилось, и я с удовольствием наслаждался видом Сердики из единственного окна. Город этот, как я узнал от слуги, который принес мне еду, когда-то был любимой резиденцией Константина Великого, он чуть было даже не выбрал его вместо Византия в качестве Нового Рима. И я мог понять почему. Сердика расположена на чашеобразном нагорье Гем, на высоте, где имеются целительный воздух и приятный климат, к тому же здесь чуть ли не постоянно дует легкий бриз, несущий свежесть и влагу. Город просматривается с самого высокого пика в хребте Гем; я мог восхищаться им из окна своей комнаты. Этот пик местные жители называют Culmen Nigrum, но никто так и не смог объяснить мне почему. Черная Вершина, конечно же, абсолютно неподходящее название, потому что пик этот весь год увенчан сверкающей короной из белого снега.

В эту ночь я оставался в комнате один. Страбон не пришел насиловать меня — возможно, потому, что он нуждался в ночном отдыхе больше меня. Но на следующее утро страж сопроводил меня во двор, где уже ожидали Страбон, военный писарь, optio Осер и несколько других офицеров.

— Я хочу, чтобы ты это услышала, принцесса, — заявил Страбон; последнее слово он произнес с нескрываемой иронией. — Я собираюсь продиктовать свои условия твоему брату.