Хищники царства не наследуют

Инна усмехнулась. Чего-то подобного она и ждала.

– Сразу хочу пояснить, что я намерена проехать по всему начерченному вами маршруту. А вы уж, будьте любезны, без глупостей! – самым серьезным голосом сказала Инна Викторовна.

– Разумеется, моя строгая леди-сыщик, – ответил ей шутливо Балыков. – Будут еще какие-то указания?

– Будут, – кивнула Инна, – предупреждаю, что никаких приставаний и ухаживаний я не потерплю. У нас чисто деловая поездка.

– Исключительно разумное и безопасное предложение из всех, которые я получал за последние полгода, – прокомментировал ничуть не смутившийся миллионер и завел двигатель.

– Я думала, что вы путешествуете с водителем, – съехидничала Инна, но Балыков покачал головой и ответил, что Табеев в Бурятии, и теперь ему предстоит самому вспоминать навыки вождения.

– Вы же сказали, что он киллер!

– А в эпоху капитализма совмещение профессий – дело привычное.

Инне нравилось вести непринужденную беседу с Андреем. Он был начитан и остроумен. Он не спрашивал Инну о неприятных вещах: личной жизни, одиночестве, работе. Они могли бы добраться до Семеновска часов за двенадцать, но ехали медленно, а в шесть часов и вовсе свернул с трассы «Дон» и заехали первую попавшуюся деревню. «Глаза устали», – пожаловался Андрей. Придорожную гостиницу нашли быстро. Летом в ней останавливались отпускники, рвущиеся к морю, и два номера нашли с трудом. После сытного ужина Андрей и Инна разбрелись по разным этажам.

Лежа на широкой кровати в любимой пижаме со Спанч-Бобом, Инна размышляла о прожитом дне и ждала стука в дверь, но потом незаметно уснула. Она забыла зашторить окно, и потому проснулась раньше будильника. В половину седьмого её разбудил нещадно бивший в лицо солнечный луч. Сменив джинсы на фатиновую юбку, Инна покрутилась у зеркала и решила, что так она выглядит более легкомысленно и, как следствие, более привлекательно.

Балыков встретил её бодрым и выспавшимся и сказал, что маршрут он поменял.

– Сначала в Задонск заедем. Не в соответствии с хронологией событий, но … —вздохнул Андрей и стал писать смс-ки невидимым собеседникам. Инна не возражала, рьяно разгоняя пенку на поверхности кофе. Быстрый завтрак прошел в молчании – Инна не хотела заговаривать первой, а Андрей её игнорировал. Исподтишка она рассматривала его. Совсем седой, жесткая стрижка, небритость, кустистые темные брови, глубокие носогубные складки, прямой нос.

– На мой нос смотрите? – неожиданно спросил Андрей.

– Нет, вспыхнула уличённая Инна.

Андрей не ответил, вышел в холл, расплатился за ночлег. Уже в машине, после поворота на трассу, Андрей сказал:

– Я делал пластику носа в Москве. Он у меня был трижды сломан. Это доставляло мне массу проблем. Круглый год насморк, плохое настроение. Теперь всё отлично.

– Не думала, что мужчины пластику делают, – удивилась Инна.

– Да, и довольно часто. Я избавился от всех шрамов на теле – пулевых и ножевых. Один только оставил на левой руке. Память об остальных я хранить не стал.

– Что же это за шрам такой ценный? – заинтересовалась Инна.

– Неудачная попытка самоубийства.

***

Утром после сороковин жены похмельного Балыкова разбудил требовательный телефонный звонок от тещи. Дина Петровна снова плакала и причитала. Андрей с трудом понял, что речь идет о Вике.

– Негодница! Сбежала! Ума не приложу куда! Утром в школу я её отправила, а уже в девять мне позвонила ее классный руководитель и спросила, придет ли Викуша в школу, после поминок-то! Тут меня и зателепало!

Балыков выронил трубку и застонал, зарычал, заметался по комнате. Конечно, он должен был это предвидеть. Тумайкин просто так не отпустит, да и Боровицкий не такой уж старичок-простачок! Балыков озверел и стал крушить и ломать все, что попадется под руку. Приехавший Табеев мрачно посмотрел на разбитые табуреты и осколки посуды.

– Я проверю Тумайкина и его шайку. Ты успокаивайся, мент. Ищи дочь по своим каналам. Чуйка у меня, что она где-то рядом.

Балыков сомневался: говорить с руководством РОВД о пропаже дочери или нет. А если выплывает его история с ювелирами, кладом? Ему никогда не отмыться. Но в то же время он понимал, что Викушку можно найти только силами уголовного розыска. Затоптав остатки осторожности, он пришел со своей бедой прямо к Володину. Это был его новый начальник, и Балыков невольно поспособствовал ему занять место Андрущенко.

– Дочь со мной жить не хочет, винит меня в смерти матери, – заявил Балыков. – Я сказал Викуше, что после сороковин ей надо домой возвращаться, хватит у бабушки жить. Так она наутро и сбежала. До школы не дошла.

– Сам знаешь, что тут два варианта. Если кто похитил, то в скорости будут требования. Если сама ушла – найдем, ребенок далеко не убежит. Сейчас соберу опергруппу, начнем.

К вечеру никто не позвонил, о выкупе требований не заявил. Распространение фотографии и ориентировки не помогли. Табеев прижал Боровицкого, но старый еврей лепетал, что ничего не знает и триста раз уже пожалел, что связался с нервным Балыковым.