Хищники

Слуга, молодой человек с едва покрытыми тёмным пушком щеками, неслышно подобрал плащ и вложил в руку хозяина кубок с вином, прервав его размышления. Глотнув вина, Скопа кивнул слуге и вернулся к своим размышлениям.

Итак, стражники. Грамотные, сильные, умные люди, способные в одиночку справиться с полной полусотней. За всю историю тайной стражи, а это почти двадцать с лишним лет, не было ни одного случая предательства.

Стражники умирали под пытками, но не предавали. Вулоф был одним из них, но что-то заставило его исчезнуть, оставив такую странную записку. Скопа сидел в нерешительности, не зная, с чего начать.

Все попытки дойти до решения проблемы логически потерпели крах. Оставалось только одно: стать Вулофом. Думать, как Вулоф, дышать, как Вулоф, и делать всё, как Вулоф. Решившись, Скопа встал и направился к выходу.

Служба в тайной страже давала ещё одну привилегию. Все стражники жили в дальнем крыле королевского дворца. Для них был предусмотрен отдельный вход, своя кухня и конюшни. На каждого стражника отводилось две комнаты, обстановку которых каждый выбирал по своему вкусу.

Это всё оплачивалось из казны. Жалованье слугам также входило в оплату, но за подобные удобства приходилось платить другими неудобствами. Стражникам и их слугам запрещалось приводить, кого бы то ни было к себе. Все встречи и свидания они должны были проводить за пределами замка. Любое нарушение этого правила сурово каралось. Уходить можно было в любое время, но слуга всегда должен знать, где искать своего хозяина.

Слуга Вулофа, взятый под стражу, находился под домашним арестом, а у дверей их комнаты стояла охрана. Предъявив караульным серебряную пластину, полученную от советника и дающую право на неограниченную власть, Скопа вошёл в комнату.

Слуга Вулофа оказался ещё моложе его собственного. Скопа внимательно посмотрел на парнишку, словно вчитываясь в черты бледного усталого лица. Мальчишка был зол, растерян и напуган. Он служил у Вулофа всего пару месяцев и теперь терялся в догадках, что будет дальше. Скопа нарушил затянувшееся молчание.

– Ну что? Страшно?

Парнишка молча кивнул.

– Тогда рассказывай.

– Что?

– Всё. С самого начала. Кто ты? Как сюда попал? И так далее.

Парнишка вздохнул и, почесав в затылке, начал рассказ.

– Мне шестнадцать. Три года назад умерли родители, а дом забрали за долги. Я бродяжничал, воровал, жил под мостами, в общем, пытался выжить. Однажды я попался. Меня должны были наказать. Отрубить руку, но хозяин спас меня. С тех пор я здесь.

– Что ты делал для Вулофа?

– Всё, что прикажут. Я за него куда угодно. Он добрый. Не дерётся, всегда спокойный, а если что-то не ясно, объяснит, а не орёт. Кроме того, я сыт, одет, есть крыша над головой. Жизнь! А он исчез.

– Куда?

– Просто ушёл и всё. Послал меня за вином, а пока я бегал в кухню, собрался и ушёл.

– Что он взял с собой?

– Сменную одежду, оружие и коня.

– Какое оружие?

– Всё. Даже старый кинжал с обломанным концом.

Скопа подошёл к шкафу из палисандра, отделанного орехом, и распахнул дверцы. Пусто. Только лёгкий запах кожи, образива и оружейного масла. Крючки, подставки и держатели сиротливо торчали из стен.

– Ушёл. А меня здесь бросил, – плачущим голосом пожаловался слуга.

– Не ной. Караул сегодня снимем. Ты будешь свободен, но службу не оставишь. Здесь должен быть порядок. Всё как обычно. Просто живи и жди хозяина. Понял?

Парнишка удивлённо кивнул.

– Значит, меня не осудят?

– Нет. Ты не виноват. Работай, – задумчиво ответил Скопа.

Отдавая команды, он продолжал двигаться по комнате, внимательно осматривая буквально каждый сантиметр помещения. От внимательного взгляда не ускользала ни одна мелочь.

Вид, форма, запах – всё это могло многое рассказать о человеке, жившем здесь. Нужно было только уметь спрашивать, а Скопа умел, как, впрочем, и все его друзья – сослуживцы. Слуга заворожённо следил за действиями Скопы.

– Ты здесь что-нибудь трогал или убирал?

– Нет. Не до того было.

– Понятно, – кивнул Скопа, ни на секунду не прерывая своих действий.

Шаг за шагом, осматривая жильё Вулофа, Скопа склонялся к мысли, что приятель не торопился. Всё говорило о том, что он готовился давно и тщательно. Не было спешки, характерной для сиюминутных решений, а количество взятого с собой оружия означало только одно: он собирался в бой.

Но с кем? Где? Когда? Снова куча вопросов. Осмотрев спальню, она же кабинет и библиотека, Скопа внезапно остановился, словно поражённый какой-то мыслью, и, выпрямившись, с размаху хлопнул себя ладонью по лбу. Завершив сие благородное деяние, он круто развернулся к слуге:

– Тебя как зовут?

– Фарух.

– Слушай, Фарух, ты грамотный?

– Да.

– Отлично. Теперь напрягись. Когда твой хозяин в последний раз получал письма?

– За пять дней до отъезда пришло письмо с побережья.

– Где оно?

– Не знаю. Я только передал его запечатанным хозяину и всё. Гонец просил сказать, что письмо с побережья.

– Как оно выглядело?

– Кто?

– Письмо, болван!

– Пергамент, свёрнутый трубкой.

– Печати были?

– Нет, просто восковая нашлёпка.

– А гонец какой из себя?

– Усталый и пыльный.

– Если увидишь, узнаешь?

– Да.

– Почему так уверен?