Хищность

Я не придумала эти слова, нет. Я их просто услышала. Где-то в глубинах моего сознания или подсознания родилась эта странная песня, а быть может, добрый ангел напел ее для меня.

Душа моя его навек.
Ценнее всех твоих законов
Прикосновенье этих рук,
Взор глаз, взмах век,
Дыханья легкое касанье…

И ветер пел мне ее. И то была эйфория другого рода, такая, подобную которой я не испытывала прежде. И стало так хорошо… Действительно, хорошо.

Он положил меня на прогретый солнцем песок, пальцы Романа сплелись с моими, губы прохладным ветерком прикоснулись к моим рукам, плечам и шее. Он учил меня другому, тому, о чем я раньше не имела представления, о существовании чего и не подозревала. И вряд ли знал он сам. Это не было бешеной страстью, имя хозяина которой был Димитрий. Это не было дружбой и даже любовью. Чем было то, что происходило между мной и Романом, я не понимаю до сих пор. Я могу только рассказать о том, как все это чувствовала.

Я помню разливающиеся блаженством по венам звуки скрипки. Мне казалось, мы были на паркете. А на чем в действительности мы были, я не знала. Да это и не важно. Сильные руки обвили мой стан. Приятный сладковатый запах душистого мыла, которое использовал Роман, обволакивал нас. Все это было не на яву, а во сне, в сладком, приятном сне. Я уже привыкла не видеть — я уже привыкла видеть иначе, представлять то, что происходило вокруг, в цветах, так, как я того хотела. А если мне что-то не нравилось, я запросто меняла это.

Мне казалось, мы с Романом были единым целым, но это не было любовью. Верен в тот вечер сказал, что у каждого из нас в этом мире есть половинка, та самая, которая, в действительности, потерянная половинка его души. И когда мы найдем то тело, в котором заключен кусочек нас самих, мы безошибочно почувствуем это. Я знала, что Роман был моим продолжением.

Мы ощущали друг друга так, словно, наши нейроны проникали друг в друга, словно, наши тела посылали друг другу импульсы, независимо от нас. И никто на свете мне не был нужен. И ему тоже. Я безусловно понимала это. А все вокруг казалось несущественным и незначимым, хотя и невозможно прекрасным. Да, это был природный, натуральный наркотик. Это был бешеный кайф в измененном состоянии сознания. Это был Роман.

Хотела ли я его поцеловать? Хотела ли я его? Я просто хотела быть рядом с ним и испытывать все то, что испытывала. Мы вознеслись в какой-то космос, оказались в иной вселенной с совершенно другими законами физики и химии. И наша эволюция, то, что наши души должны были реинкарнировать и измениться, все разом нарушилось. Мы достигли нирваны просто находясь рядом. Я и он. И ничего больше не надо.

Я до сих пор гадаю, представлял ли Верен такой исход испытания слепотой, надеялся ли он, что кому-нибудь удастся прочувствовать все это. Это было просто сумасшествие. Я до сих пор вспоминаю те свои переживания и ощущения и схожу с ума. И я люблю Романа не как мужчину или друга, или кого-то еще. Я люблю его как саму себя, как абсолют, как Его. Я знаю, он сейчас не со мной, но это и не важно. Он просто есть. И это счастье.

В тот вечер Роман проводил меня до палатки, поцеловал в макушку, когда помог проникнуть внутрь моего походного жилища и, напоследок, снял повязку с глаз, смазав веки специальным средством. Он велел лежать с закрытыми глазами еще несколько минут и вышел, пожелав на прощание сладких снов.

Спустя минуту я вновь услышала скрип молнии. Прохладный воздух ворвался в мою обитель.

— Роман?

Теплый палец коснулся дрожащих губ. Сердце забилось быстро-быстро. Все изменилось. Его прикосновения стали иными, жадными, хищными. Руки сомкнулись на моей шее, пылко ласкали ее, тянули волосы. Я запрокинула лицо, и в это момент голодные жаркие губы впились в мои, дерзкий язык проник внутрь, клыки сомкнулись, и я вскрикнула. Было приятно, совершенно не больно, но очень чувственно.

Он целовал как в последний раз, я даже думала, что хищник пойдет до конца, но внезапно он отстранился. Любопытные глаза распахнулись, но свет фонаря ослепил меня, и я вновь зажмурилась. Конечно, когда я прозрела, его уже не было. Пальцы коснулись пылающих губ — я все еще чувствовала его вкус, терпкий, горько-сладкий вкус его поцелуя. И я забыла нирвану, забыла абсолют. Мне нужна была дикая животная страсть.

Природа взяла свое.

Глава 9

В тот самый день, когда я, наконец, в полной мере ощутила красоту и очарование окружающего мира, случилось самое страшное — в лагере появился он.