Хитрая злая лиса (СИ)

— Это не обязательно, — буркнул министр, взял широкий пояс и стал заворачивать в него Веру, она смотрела на его деловое лицо, пылающее от неловкости и возмущения, улыбалась.

«Играл в эротические игры, проиграл.»

8.44.8 Причёски и кольцо Золотой Госпожи

Министр закончил с её костюмом так быстро, что она заподозрила, что со своим он справится точно так же, совершенно без её помощи. Но это оказалось не так — халат всё-таки следовало оборачивать поясом в положении «руки по швам», иначе он топорщился. Вера помогала изо всех сил, через время потеряв интерес его смущать — ему это перестало быть в кайф, и ей тоже сразу перестало. Она завязала пояс так, как он сказал, в очередной раз потянула ткань вниз так, чтобы всё выглядело гладко, и посмотрела на министра, ожидая дальнейших указаний, но он ничего не сказал. Посмотрел на себя в зеркало и с облегчением вздохнул:

— Всё. Теперь шнуры и лента, и выходим.

— Что подать? — Вера взяла с кровати всю гору, министр сам выбрал нужные, завязал на поясе, потом они поняли, что на шею всё-таки нужно надевать с чьей-то помощью, и Вера полезла на кровать, чтобы самой тоже не поднимать руки. В итоге министр получился такой пафосный и шикарный, что Вера смотрела на него, как на что-то новое и незнакомое, и он тоже так на себя смотрел. Взял ленту, приложил ко лбу, убрал, стал расчёсывать волосы. Вера стояла на кровати за его спиной и смотрела на него, а он смотрел на себя, как-то так странно, одновременно решительно и неуверенно, как будто точно знал, что хочет что-то сотворить с внешностью, но пока не решил, что именно, и внутренне метался от красного ирокеза до белых дредов, иногда склоняясь к мысли, что лучше всего вообще лысым. Вера смотрела как завороженная.

Он в очередной раз примерил и отложил ленту, собрал волосы над ушами в полухвост, посмотрел через зеркало на Веру и улыбнулся:

— Почему вы так странно смотрите?

— Потому что вы странно выглядите, — с опасливой честностью призналась Вера, он усмехнулся и распустил полухвост, стал собирать хвост. Шутливо потребовал:

— Рассказывайте, что вы там уже придумали, а то я буду думать, что мне не идёт.

— Я ничего не придумала, я вспоминала историю таких лент в моём мире.

— В вашем мире есть такие ленты?

— Не совсем такие, белые, иногда с красным солнцем в центре, иногда с надписью. Они распространены в одной культуре, довольно специфической, там они означают какое-то серьёзное решение и полную самоотдачу с целью выполнить план. По легенде, в первый раз их надели солдаты, которые шли мстить за смерть своего господина, точно зная, что если месть им удастся, то их казнят.

— Ого, — усмехнулся министр, — сейчас будет охренительная история?

Она вздохнула и качнула головой:

— Потом. Она грустная.

— Ладно. А сейчас эти ленты как используют?

— Сейчас их в основном школьники надевают, когда готовятся к экзаменам, или спортивные болельщики, когда поддерживают любимую команду. Типа, символ полной самоотдачи. Иногда лозунги на них пишут.

— А солнце зачем?

— Это флаг такой. Красное солнце на белом небе, страна восходящего солнца. Изолированная от всего мира столетиями цепь островов, где правил император, по легенде, сын богини. У них из-за этой изоляции и отсутствия переопыления с другими культурами сформировалось что-то настолько странное с точки зрения всего остального мира, что понять это можно даже не пытаться, можно только замереть и воспринимать, тихонько охреневая в глубине души.

Министр тихо рассмеялся и в который раз отложил ленту, хитро улыбнулся и спросил:

— А как называется причёска, с которой вы на дуэли выступали? Такая коса, плотно прилегающая.

— Дракончик.

«Вообще-то, колосок. И меня всегда бесили те, кто называл её дракончиком.»

Министр рассмеялся и опять взлохматил волосы, стал расчёсываться, Вера наблюдала как загипнотизированная — он улыбался, а в глазах была такая бездна, в которую можно рухнуть с головой без следа и без звука, и никто никогда не найдёт.

— Говори, Вера. Мне нравится тебя слушать.

Он смотрел в зеркало, то на себя, то на неё. Вера тихо сказала:

— Эта культура восходящего солнца породила такое чудовищное явление, как камикадзе. Это солдаты-смертники.

— Все солдаты — смертники, Вера, — вздохнул министр, переставая улыбаться, она качнула головой: