Хитрая злая лиса (СИ)

— Тогда пойдём и сделаем ещё лучше, — он протянул ей руку, она взяла, и он телепортировал их обратно на фестиваль.

***

8.44.15 Поэзия и самооценка

Они оказались там же, где появлялись в первый раз — на дорожке перед воротами. Министр повёл её прямо, в ответ на вопросительный взгляд, объяснив:

— Срежем, там всё равно не на что смотреть.

Солнце давно село, небо стало чёрным и звёздным, из полумрака впереди выступали ярко освещённые тройные ворота, центральные двери были закрыты, в правые входил поток людей туда, из левых выходил поток обратно, было много маленьких зашторенных носилок, которые несли на плечах мужчины по двое или четверо. Министр заметил, что Вера на них смотрит, шутливо толкнул её локтем и сказал шёпотом:

— Устанете ходить — вам такую найму. Почувствуете себя благородной цыньянкой.

— Безногой цыньянкой, вы хотели сказать? — мрачно усмехнулась Вера, он качнул головой:

— Большеногие тоже в таких катаются, у них здесь спорт не особенно популярен, так что пройти пешком такое расстояние, как отсюда до Парка Клёнов — это настоящий подвиг, даже по прямой. Вы не устали ещё?

— Нет, я привыкла много ходить. Дома мы с подружками могли километров десять по городу намотать, просто гуляя в удовольствие. А когда я парней намеренно загоняла, то все двадцать.

Он усмехнулся, как будто мог много чего сказать по этому поводу, но не стал, спросил другое:

— А почему вы, кстати, меряете расстояния в метрах?

— Меня больше интересует, откуда вы вообще знаете это слово.

— Меня тоже интересует, откуда вы его знаете. Это наша единица измерения, правда, она магическая.

Вера подняла брови, министр кивнул:

— Изначально метрическую систему использовали только маги. В последние лет пятьдесят её пытаются внедрить у себя строители, но это идёт очень туго, потому что само понятие «метр» ни к чему не привязано, если в бригаде нет мага, который делает все построения на местности магически, то они рисуют этот «метр» как им хочется, буквально с потолка. А потом приходят маги, перемеряют магически и предъявляют претензии, что это не такой какой-то «метр».

— А у магов метр откуда?

— Из магии. У них в формулах он изначально заложен, есть специальное заклинание, которое его отображает. Для магов-теоретиков, у которых нет силы, существует своя метровая линейка, мы к ней вашу карту банковскую прикладывали — совпадение стопроцентное.

У Веры брови ползли всё выше, она посмотрела на часы министра, устроенные так же, как в её мире, и спросила:

— Призванный принёс?

— Мастер Аскольд, да. А в ваш мир кто принёс?

Вера задумалась, постепенно понимая, что у неё нет информации об этом, вообще.

— Я не знаю. У нас просто есть международная система единиц измерения, в ней метр — основа. А откуда он взялся — фиг его знает, в моих школьных учебниках этого не было. Просто однажды собрались учёные и решили, что вот так будет, когда космополитизм начался, чтобы не у каждого народа своё, а для всей планеты одинаковое. Для единиц веса и объёма они использовали воду, но привязывали, опять же, к метру. А откуда он взялся — хрен его знает. Причём, это не так давно случилось — моя прабабушка, например, огород расчерчивала по саженям, потому что «сажень» — это расстояние между рядами кустов, чтобы посадить их, и потом между ними нормально ходить и обрабатывать. Ещё были вершки, локти, пяди, всякие такие единицы, которые от тела зависят. Но это древность.

— У нас это данность, — вздохнул министр, стал показывать руками расстояния и называть их: — Палец, ладонь, локоть, шаг. Большие расстояния привязывают к переходам — пеший переход, конный переход, морской переход. Причём, морской в каждой стране разный. В метрах только магические карты.

Вера молчала и думала, министр тоже замолчал, какое-то время поизучал кирпичную кладку под ногами, потом с лёгким смущением посмотрел на Веру:

— На фестивале нужно разговаривать об искусстве, а не о науке.

— Рассказывайте, — кивнула Вера, — что вы думаете об искусстве?

Министр тихо рассмеялся и не ответил, потом признался очень тихо, как в чём-то ужасном:

— Если честно, я всю жизнь считал его баловством для каких-то специфических личностей, которым заняться больше нечем.

— Машина для стихов, я помню, — серьёзно кивнула Вера, он прошипел:

— Ни единой душе, Вера, я серьёзно.

— Я поняла, — она сделала ещё более серьёзное лицо и кивнула с полным осознанием ответственности, он улыбнулся и отвернулся, опять посмотрел на неё и сказал:

— Давайте лучше вы. Знаете стихи про осень? Это всё-таки осенний фестиваль, предчувствие увядания.

— Хм. Можно попробовать, — первым в голову пришёл Пушкин, но она отмела его как детский сад, и выбрала Шевчука:

Что такое осень — это ветер.

Вновь играет рваными цепями.

Осень — доползём ли, долетим ли до ответа:

Что же будет с Родиной и с нами?*