Хитросплетения тьмы

— Ах, бросьте эти предрассудки, — собеседница одарила сыщика укоризненным взглядом, — вы придираетесь: хороший мальчик, и сразу видно, что из благородной семьи, а недостатки при желании можно найти у каждого.

Франц замолчал. У него больше не нашлось слов. Сказать, что он был поражен, значило не сказать ничего. Отвернувшись от Эллавии, он тупо уставился на кравчего, который, расценив этот взгляд, как призыв, тут же поинтересовался:

— Господин желает еще грога?

— Да, — отрешенно кивнул Франц, — пожалуй. Принесите еще.

Мысли, обычно последовательные и логичные, метались в его мозгу, словно взбеленившиеся зайцы. Пытаясь уловить в этом хаосе хоть крупицу здравого смысла, Аро принялся вспоминать все, что мог, о своем мрачном спутнике, и тут уже не Эллавия, а собственная логика привела сыщика в замешательство. Он вспомнил, как во время их приезда в гостиницу мертвец принюхивался, словно искал кого-то знакомого, и лицо его имело выражение искренней радости и надежды. Как сидел рядом с девушкой за столом, и взгляд его, действительно, казался теплее, чем обычно…

— Неужели, это правда? — обращаясь к купчихе, спросил Франц, но массивная собеседница за время его раздумий успела исчезнуть без следа.

— Ваш грог, — пышногрудая, улыбчивая служанка стукнула по столу полной кружкой.

— Спасибо, — кивнул Франц, тревожно глядя в окно, тьма за которым сгустилась плотной жирной массой.

Вспомнив недавно принятое решение, Аро не стал пить, обхватил кружку ладонью, успокаиваясь от прикосновения к теплому гладкому дереву. Другую руку он сунул в карман, пытаясь отыскать там затерявшиеся монеты, но рука его наткнулась на небольшой гладкий предмет. Франц вынул его — на ладони поблескивала крошечная кошачья голова с хитрым выражением на точеной большеглазой морде. «Воля судьбы, — подумал сыщик, — кажется, я начал понимать, о чем говорила Эллавия».

Он оглянулся по сторонам, как человек, собравшийся сделать нечто постыдное, поспешно окунул палец в кружку с грогом, и вывел на столе подле себя круг со звездой внутри — знак, защищающий от ведьм…

When the garden flowers, baby, are dead,

Yes, and your mind, your mind is full of red,
Don't you want somebody to love,
Don't you need somebody to love,
Wouldn't you love somebody to love,
You better find somebody to love…

(C) «Somebody t

o love» Jefferson Airplane

Он не умел спать, поэтому, оказываясь в закрытом пространстве и располагая достаточным количеством времени для отдыха, обычно находил самый темный угол и какое-то время оставался там, подпирая спиной стену и созерцая немигающим взглядом пустое пространство.

Так было и сейчас. Только все существо его переполняла тревога. Что-то мешало, рвало изнутри, то отдаваясь глухой болью в спине, то подкатывая к самому горлу. Он периодически открывал рот и хватал воздух, словно рыба, выброшенная из воды на берег. Кольчуга лежала на полу, сброшенная оттого, что прилегающая к коже сталь жгла, как огонь, и одновременно порождала озноб. Рядом валялась перевязь с мечами, ремни которой теперь душили, пережимая грудь. Последнее время такое случалось с ним периодически, и он знал, что нужно просто переждать это состояние, перетерпеть. И ждал…

Шаги огласили тишину, царящую в коридоре, затихли возле входа. Он приподнял голову, принюхиваясь к знакомому запаху, мгновенно принесенному сквозняком через щель у пола, и замер, выжидающе глядя на дверь.

Скрипнули петли, в комнату вошла девушка. Нервно кутаясь в шерстяной плащ, слишком короткий, чтобы прикрыть босые ноги и голые щиколотки, она остановилась, не решаясь пройти дальше, беспомощно вгляделась в темноту, шагнула вперед, снова замерла, напуганная тишиной.

— Я знаю, что ты здесь, — выдохнула она, наконец, и голос прозвучал хрипло и неровно.

Мертвец, молча, вышел из тени, остановился, став темным силуэтом на фоне светлого оконного проема.

— Не говори ничего, — продолжила Таша, подтягивая скрещенные руки к подбородку и опуская голову вниз, — просто слушай… Ведь мне все равно кем быть для тебя. Буду, кем скажешь — любовницей, наложницей, рабыней… только не прогоняй меня и не беги сам…

С этими словами она шагнула навстречу. Плащ скользнул по ссутуленным плечам, падая на пол и обнажая тело, кажущееся серебряно-белым в слабом свете укрытой облаками луны.