Хитрость для лиса (СИ)

Оставалось надеяться, что брат все еще помнит правильный ключ к тексту и сможет понять, что само послание лишь намек на истинное, которое будет скрыто особыми чернилами. Войдя в гостиную, встретилась взглядом с Орлой и улыбнулась, подбросив в руке, флакон с чернилами.

— Сварили? — Орла подскочила с дивана, роняя книгу с колен.

Я кивнула и пошла наверх. Теперь нужно сочинить историю, с нужными словами в тексте, а с фантазией у меня уж очень туго. Усевшись за стол, достала из стола бумагу.

1-2-3-4-4-2-5-4-6-12-7-8. Я повторяла про себя код, боясь совершить хоть малейшую ошибку.

«Милый Брат,

Я так сильно скучаю, по нашему детству.

Помнишь, мы украли текст, у нашего вредного учителя по чистописанию.

Мы спрятали его у каменного фонтана, у того самого с русалкой и кентавром.

Тот, что на заднем дворе нашего дома. Он был безумно красивым.

В то лето ты еще так сильно порезал руку, что залил кровью всю лестницу, ведущую наверх. Я тогда так испугалась, что потеряла свой ключик от дневника, что тайно вела от вас с отцом.

Надеюсь, дома все хорошо, и вы с папой здоровы.

С любовью, Викки!»

Пробежавшись по строчкам, улыбнулась, Орла же, стоящая у меня за спиной, недоуменно посмотрела на меня. Я же подмигнув девушке, дала чернилам высохнуть, перевернула лист. Достала из кармана флакончик с чернилами. Проколов палец, добавила свою кровь в чернила, и, когда они потемнели, обмакнула перо.

Стоило дописать письмо, как тут же слова извели. Для надежности покрутила пергамент в руках, поднесла к свету свечей. Ни намека на ранее написанный текст. Улыбнувшись Орле, сложила письмо и убрала в конверт. Мунин тут же спрыгнул со шкафа и приземлившись на стол, клюнул письмо.

— Не сопротивляйся, ясно? Позволь ей проверять любую мою почту, что бы там не было.

Я подхватила ворона ладонями, внимательно посмотрела в темные бусинки глаз и дождавшись карканья в ответ, улыбнулась. Открыв окно раскрыла ладони, Мунин сорвался с рук, резко взвиваясь в темное небо.

Мы с Орлой долго не могли уснуть, ее словно прорвало. Она делилась воспоминаниями о маме, о трудностях, которые выпали на их долю с отцом. О том, что каждый визит к колдомедикам отнимал у них все больше и больше денег, а вместе с ними и надежду. Орла плакала, так много, что я начала беспокоиться, такой разбитой я еще не видела подругу.

Но потом, когда она все же уснула, спокойным, крепким сном, я поняла, это были слезы облегчения. Ей нужно было выговориться, выпустить свою боль и страхи наружу. Такое она не могла себе позволить рядом с родным отцом, ведь ему тоже тяжело и Орла считала себя обязанной быть сильной, не давать ни малейшей слабости, чтоб не пошатнуть хрупкую надежду отца.

И другим она не решалась открыться, ведь кого интересуют чужие заботы. И сейчас когда, она доверилась мне, она наконец-то смогла поделиться своими страхами, переживаниями и болью. И я могла понять Орлу, ведь рядом с отцом, я вела себя точно так же. Не задавала лишних вопросов, старалась не вспоминать маму, чтобы случайно не причинить ему боли.

Даже колдографии, были найдены мной случайно, в семейной библиотеке. Увидев женщину на фотографии, я уже не сомневалась — это моя мама. В доме же не было семейных портретов, ни фотографий, и я понимала его, это больно постоянно видеть лицо, той, что любил больше жизни и понимать, что ее больше нет.

Были только более поздние фотографии, меня и Виктора, отец же терпеть не мог фотографироваться. Считал, что выглядит на них слишком старым. Наверное поэтому, не было ни одной совместной фотографии мамы и папы. Даже единственная свадебная фотография, которая у меня имелась, запечатлела только маму. В красивом кружевном, белоснежном платье, с фатой за спиной. Безумно красивая, с теплой нежной улыбкой.

Ночью мне снова снилась мама, в красивом платье, такая счастливая, я даже явственно слышала ее хрустальный смех. Только вот мужчину, что она держала за руку, я не могла узнать. Не получалось, его лицо словно ускользало от моего взгляда.

Резко дернувшись на кровати, спрятала лицо в ладонях. Синие глаза. Последнее, что я увидела, это синие глаза, наполняющиеся безумием. Таким пугающим, от которого сердце уходит в пятки. Сердце колотилось в груди, сделав несколько глубоких вздохов, выбралась из кровати.

Орла еще спала, взглянув на часы обреченно вздохнула. Можно было бы лечь поспать еще, как минимум часик, но я знала, что уже не смогу уснуть. Разговоры с Орлой, неизбежно разбередили и мои раны. Те, что я прятала даже от самой себя, не желая раз за разом испытывать эту боль.

Приняв прохладный душ, попыталась привести свои мысли в порядок. Но получалось не важно, я все время возвращалась к разговору с Профессором Снейпом. И его слова, одновременно согревали и обжигали изнутри. Усевшись на диван в гостиной, обняла подушку и дернула серебристые кисточки.

— Что это? — Чемберс плюхнулся рядом на диван, широко зевая и указывая на кружевную перчатку у меня на левой руке.

— Хочу избавиться от шрама, — пожала я плечами.

— Ясно, — протянул парень, вытягивая ноги и снова зевая. — Не спиться?

— Нет, — покачала я головой.