Хитрованы

В начале июня одна тысяча восемьсот восьмидесятого года от Рождества Христова, в точности на третий день после Троициной недели, в трактир на углу Гостинодворской и Большой Проломной зашли двое босяков в грязных робах. По всему было видно, что здесь они впервые. Неуверенно потоптавшись возле стойки, они прошли в заднюю половину трактира, что была поплоше, и спросили себе щей, гречневой каши и пару чая. Отобедав, долго шептались промеж себя, а затем, рассчитавшись с половым, подошли к стойке.

– Чего еще желаете? – лениво спросил трактирщик, от лоснящейся рожи которого можно было надраить сапоги.

– Мы, это, – неуверенно начал первый, что был почище и помоложе, – из деревни на заработки, значица, сюды-то подались. Авось сладится.

– Ну да, – поддакнул второй, рыжий и постарше, в драных портах и видавшем виды картузе, белесом от цементной пыли. – Из деревни Елдыриной, что, значит, по-над речкой Малой Елдыркой спокон веку стоит. А чай, слыхали?

– Нет, не слышал, – мотнул головой трактирщик. – Чего надо-то?

– Дыкть, мы те и сказываем, что прибыли сюды на заработки из деревни Елдыриной, что, значит, по-над речкой…

– …Малой Елдыркой спокон веку стоит, – раздраженно закончил за рыжего мужика трактирщик. – Дальше-то што?

Мужики переглянулись, как бы поражаясь непонятливости трактирщика. Уж на что они де серы, а этот красномордый, вообще, видно, по пояс сверху деревянный.

– А значит это, мил-человек, что в городу мы в первый раз, – произнес менторским заговорщицким тоном тот, что почище и помоложе, – и ничегошеньки тута не знаем и не ведаем, какие здеся порядки в заводе.

– Да, господин хороший, мы ведь дальше волостного села Прелая Пустошь и не бывавши ни в жисть, – добавил дранопорточный.

– Ну, так что с того? – взорвался трактирщик, быстро багровея до свекольного цвета. – Что вы мне голову тут своими дурацкими россказнями морочите? Елдырка… Прелая Пустошь… Мне-то, вашу мать, какое дело до этих ваших Елдырок?!

– Да мы токмо, мил-человек, совету хотели у тя спросить, как у человека сведущего, – испуганно проблеял тот, что был почище и помоложе. И кивнул рыжему товарищу, будто разрешал что-то. И тот извлек из глубокого кармана драных портов, кончавшегося где-то около колен, несколько заляпанных цементом кружочков и положил их на стойку:

– Это ведь деньги?

Трактирщик недоверчиво глянул на кружочки, затем взял один в руки. Из-под толстого слоя цемента, как из-за грозовой тучи солнце, выглядывал краешек золотого полуимпериала старой чеканки.

Трактирщик невольно сглотнул.

– Да, это деньги, – пораженно пробормотал он и, спохватившись, добавил: – Только уже не в ходу. Откуда они у вас?

Мужики переглянулись.

– Дыкть, мы тебе и толку-уем, – протянул тот, что был почище и помоложе, и посмотрел на трактирщика лучисто-голубым взглядом, – что подались мы сюды на заработки, подрядились дом един ломать, посколь на его месте какой-то купчина новые хоромы наладился строить. А тут разбирали одну стену – из нее кругляки енти и посыпались.

– И что, много их? – как бы мимоходом спросил трактирщик.

– Шестьсот тридцать четыре штуки, – ответил молодой.

– Сколь? – быстро сморгнул трактирщик.

– Шестьсот тридцать четыре, – повторил голубоглазый. – А по весу – более двух пудов будет.

– И что, они вот так там и лежат? – снова сморгнул трактирщик, стараясь справиться со все более нарастающим волнением. И везет же этим стоеросовым дубинам!

Молодой и постарше переглянулись между собой, как бы говоря друг другу, до чего же тупоголовый попался им собеседник-трактирщик. Тот, что был почище и голубоглаз, усмехнулся и стал говорить трактирщику тоном, каким обычно взрослые разговаривают с малым дитем:

– Ну, подумай сам, господин хороший. Если они будут просто лежать, так ведь махом сопрут. Народ-то здеся – ух, какой ушлый! Не то что у нас, в Елдыриной. А ежели это клад самый что ни на есть? Вот, значит, это, мы подумали, да и схоронили в надежном месте. Два мешка ентих кругляков набралось. Едва доперли! Чуть руки не отвалились.

– Так вот ты нам и подскажи, мил-человек, – продолжил второй, что постарше, – что нам с ентим кладом делать и к кому надлежит обратиться. Слыхали мы, что за клады тем, кто их, значица, нашел, по закону вознаграждения полагаются. Да боимся. А ну как обманут? Народец-то здеся – шапку на голове надоть придерживать, иначе сопрут. Я думаю, чай, в участок надобно иттить, а вот Егорша сумлевается.

И старший с укоризной посмотрел на молодого.

– Правильно делает твой Егорша! – взволнованно промолвил трактирщик и, взяв штоф, суетливо налил три стопки водки. – В участке-то вас скорее всего облапошат.

– Так что же нам делать-то? – смиренно спросили мужики, пропитываясь все большим доверием.

– Вы пейте, господа, притомились небось.

– Оно конечно-то…

Махнув водки и душевно поблагодарив за угощение, голубоглазый продолжал:

– В городу-то мы впервой, на заработки, стало быть, приехали из деревни Елдыриной. Порядков городских, какие тута у вас в заводе, не знаем; кому ж довериться?

– Мне, – судорожно выдохнул трактирщик.

Мужики снова переглянулись.