Хладнокровное предательство

Ратлидж подумал: человек суеверный наверняка начал бы распускать слухи о том, что Мэгги Ингерсон помогает нечистая сила. В норвежском фольклоре множество мелких чудовищ – и в ирландском тоже.

Но Ратлиджу не требовался Хэмиш, он и так знал, кто поднимается к загону в длинном, не по росту, мужском пальто и больших резиновых сапогах. В обеих руках гном тащил по ведру. Если у Мэгги нет других тайн, кроме тех, о которых он уже догадался, перед ним Джош Робинсон.

Ратлидж вернулся в загон для стрижки и провел там весьма беспокойную ночь. Он с тоской вспоминал о пуховой перине, на которой спал в гостинице, о теплой грелке, о плите на кухне, у которой так приятно погреть озябшую спину и замерзшие уши.

Волнение не давало ему уснуть. Завтра он спустится к ферме и спросит Мэгги Ингерсон, что она задумала.

Хэмиш то и дело приставал к нему с вопросами. Что будет с Джошем Робинсоном, как только станет известно, что он все-таки выжил? Как поступят с ребенком-убийцей? И что он расскажет миру о том, что случилось вечером в воскресенье, когда намело много снегу и Элкотты открыли дверь самой Смерти?

К утру в доме все затихло. Из трубы поднималась струйка дыма, но больше ничего не давало понять, спят ли обитатели дома или проснулись.

Ратлидж осторожно спустился вниз по скользкому, обледеневшему склону. Он окоченел от холода и больше не мог ждать. К тому времени, как он добрался до дома, он вспотел под своим тяжелым пальто.

И все же в дверь он постучал, а не замолотил кулаками. Спустя какое-то время дверь открылась, и из-за нее высунулась Мэгги.

– Я знаю, мальчик у вас. Я замерз, устал, и мне нужно обогреться. Будет лучше, если вы не станете чинить мне препятствий.

Мэгги молча уставилась на него, лицо у нее было тяжелым и непроницаемым.

– Понятия не имею, о чем вы говорите. Зато свои права я знаю. Вы не имеете права врываться ко мне в дом, если у вас нет ордера на обыск.

– Я здесь как частное лицо. Не как полицейский. Впустите меня, мисс Ингерсон. Вы можете спрятать мальчика, но не его следы. – Он показал на отпечатки, пересекавшие двор. Потом протянул ей кепку. – Зря вы мне ее подсунули…

Он не успел увернуться, и она схватила его за плечо. Хватка у нее оказалась не хуже, чем у здорового мужчины. Она столкнула его с крыльца и шагнула следом – решительная, собранная.

– Переступите только порог, и получите топором! – прорычала она.

Ратлиджа прошиб холодный пот – хуже, чем ночью на холме.

– Значит, это правда, – ответил он, чувствуя, как на него наваливается тоска. Меньше всего он ждал такого ответа. Джош Робинсон – убийца.

– Не знаю, что правда, а что нет, – сердито возразила Мэгги. – Но паренек не в том состоянии, чтобы его запугивал грубый полицейский! Он вас ранит, а я буду виновата!

– Если он опасен, зачем вы его укрываете у себя? Мисс Ингерсон… в Эрскдейл приехали его отец и тетка. Они позаботятся о нем.

– Вы не понимаете! Он ничего не говорит, он ужасно боится, что его найдут. Он только-только начал мне доверять. Оставьте его в покое!

– Вы знаете, что это невозможно. Вы не имеете права удерживать мальчика у себя!

– Он был полумертвый, когда собака нашла его! Еще час – и он бы замерз. По праву он мой. И я не позволю вам его трогать!

Он вспомнил, что когда-то подумал о Джанет Аштон. У многих народов спаситель чувствует себя в ответе за жизнь спасенного.

– Мисс Ингерсон…

– Нет. Убирайтесь и оставьте нас в покое. Я не позволю вам его забрать!

Она повернула к двери, думая о топоре и мысленно молясь, чтобы мальчик его не переставил. Этого человека она не боится и легко сумеет положить всему конец! Даже твердую, холодную землю можно разрыть и спрятать труп приезжего так, что его не найдут. Ее не запугаешь! Даже будь мальчик ее кровным родственником, она бы не защищала его яростнее.

Но Ратлидж не мог сдаться. Догнав Мэгги, он положил руку ей на плечо:

– Позвольте мне только поговорить с ним. Иначе в том, что случилось, обвинят Пола Элкотта. Позвольте хотя бы спросить его…

Мэгги так резко остановилась, что он толкнул ее.

– Какое мне дело до Пола Элкотта? Где он, когда мне бывает нужно загнать овец или притащить корм в верхние загоны? Где он в апреле, когда травы мало и приходится возить новорожденным ягнятам корм в тележке, чтобы они не передохли? Он переживет меня, этот мальчик, и позаботится о том, что сама я сделать не могу. Больше у него никого нет – и у меня тоже!

– Он должен ходить в школу… он должен жить с родным отцом… нельзя порабощать его, делать работником против воли. Вы не можете подобрать его, как приблудного щенка!

– Я его не порабощала! Я дала ему кров, еду и Сибил, которая утешает его в темные ночи, когда он плачет. Я дала ему работу, чтобы он отвлекался и хотя бы на время забывал тот ужас, который ему пришлось увидеть. А вы хотите его повесить или запрятать в сумасшедший дом, где он ничего не получит. Попробуйте только сказать, что это лучше!

Ратлидж опустил руку.

– Нет, не лучше. Вы правы. Но что же делать с пятью убитыми?