Хладнокровный (СИ)

Дима, ожидавший чего-то подобного, строго заговорил:

— Стой! Не подходи! Я держу его, а тебе нечего об эту мразь руки пачкать! Ещё садиться из-за него! Нет уж, пусть он едет теперь далеко и надолго за покушение на убийство двух и более…

Ян послушался, хотя у него в голове мутилось от бешенства. Он тяжело дышал.

— Что ж ты, тварёныш, собственного сына хотел поджечь? Ты ведь не знал, что его тут нет! — Дима слегка тряхнул Геннадия и посильнее придавил щекой к стене.

— Предатель он, а не сын! — просипел тот. — Продался за деньги!

— Угу, кто бы говорил! — отозвался Дима, который был в курсе того, что Оксана платила Геннадию «мзду». — Решил отомстить женщине и больному ребёнку за то, что денежки от тебя уплыли, гад! Ну ничего, получишь сполна! Поедешь на казённые харчи, любитель халявы!

В это время за дверью квартиры раздалась возня. Оксана, услышав шум в подъезде и почувствовав неприятный запах, решила проверить, что же там происходит.

«Ну вот куда? Куда лезет?», — в отчаянии думал Ян.

Безбашенная девчонка, ничего не боится!

Оксана пыталась открыть двери, но ей мешал кусок арматуры. И химический запах стал ещё сильнее.

— Оксана Олеговна, это Дима, не пугайтесь! Пожалуйста, не пытайтесь пока открыть двери, нам необходимо дождаться приезда полиции. Тут картина маслом. Лучше пока откройте у себя там настежь все окна, чтобы вам легче дышалось!

— Полиции? — удивлённо спросила Оксана.

В её голосе не было страха, только удивление. Ян чуть с ума не сошёл от счастья слышать её голос, от радости, что она жива, она тут, рядом. А ещё в голове стучало от мысли о том, что могло произойти, если бы не наблюдательность, бдительность и профессионализм Димы.

Он привалился спиной к стене, сил не было. Хорошо, что Оксана его не видит.

Вскоре подъехала машина, раздались шаги и голоса нескольких человек.

Потом полицейские произвели осмотр места происшествия, сделали фото, сняли отпечатки. Дима и Ян отвечали на вопросы. Когда, наконец, конструкцию, созданную Геннадием, разобрали, разрешили выйти Оксане.

Ян сразу схватил её, прижал спиной к себе. Так она и отвечала на вопросы. Хотя она ничего не знала и не видела, лишь опознала Генку.

Квартиру опечатали, Генку увезли.

Было уже пять часов утра, когда они втроём вернулись домой. Ян так и держал Оксану, не отпуская ни на секунду. А до неё вдруг всё дошло, и теперь-то она по-настоящему испугалась. Лицо её было почти зелёным, а тело сотрясала мелкая дрожь.

Ян достал её из машины и на руках нёс в дом.

— Я тебе всё скажу, всё! — глухо проговорил он, прижавшись лицом к её голове. — Только прошу, не убегай больше никогда! Ты понимаешь, чем всё могло закончиться?!

— Понимаю, — вдруг всхлипнула она, и по её щекам покатились слёзы.

Ян никогда ещё не видел жену плачущей. Остановившись, он начал быстро целовать её мокрое от слёз лицо.

— Я больше от тебя ни ногой, клянусь, Ян!

Спать не хотелось обоим, несмотря на то, что ноги их почти не держали. Умывшись, Оксана и Ян сидели в кухне. Ян заварил крепкий чай. Оксана так и сидела рядом, положив голову на плечо мужа, пила горячий сладкий чай. После испуга настала апатия.

— Теперь о наших делах, — Ян, который полностью пришёл в себя, заговорил спокойно и хладнокровно. — Я устроил слежку за тобой, потому что не хотел жениться на тебе.

— Спасибо, — слабо улыбнулась Оксана. — Теперь совсем ничего не понимаю, запуталась окончательно!

* * * * * * * * * * * *

— Пойдём, спрячемся в нашей комнате! Разговор предстоит долгий, а скоро дом просыпаться начнёт, — Ян опять взял Оксану на руки и отправился со своим ценным грузом на второй этаж.

Они устроились на диване, продолжая обнимать друг друга.

— Начну с самого начала, чтобы всё стало ясно, и не оставалось недомолвок. Раньше наша семья жила здесь постоянно, тут отец и начал бизнес. Двадцать два года назад отец переехал в Москву, а через четыре года, когда он окончательно обосновался там, мы к нему присоединились. Недвижимость здесь продали, но филиал остался, и его возглавила тётя Эма — Эмилия Карловна, сестра отца. Её муж, дядя Лёва, никогда не был человеком бизнеса, он занимался творчеством, был художником и скульптором, сотрудничал с музеями и галереями города. Они не хотели ехать в столицу, а у тёти Эмы обнаружилась деловая хватка. И отец сохранил этот филиал, не стал продавать.

Я тоже не хотел переезжать в Москву, идти в новую школу, жить в огромном чужом городе. Просил, чтобы меня оставили у тёти Эмы, ведь у неё нет своих детей. Но отец был непреклонен: на летние каникулы — пожалуйста, а постоянно — нет, только Москва, там школы, там ВУЗы, там возможности.

Ещё у отца в отношении меня и сестёр был принцип: мы не должны прийти на всё готовое, ведь сам он начинал дело с нуля. Тут я полностью согласен с отцом. Оля и Лена начинали работу в компании с простых должностей, порой совмещали работу и учёбу. Я с четырнадцати лет каждые летние каникулы начинал с работы курьера компании. Зарабатывал деньги, и меня потом отправляли месяца на полтора сюда, к тёте Эме и дяде Лёве. Потом, будучи студентом, из курьеров перешёл в клерки, и улетал сюда уже сам.