Хлеб богословия

В. Н. Лосский подчеркивал в своем «Мистическом богословии»: на Востоке доминирует личный аспект Троицы, триипостасный. Как пишет Василий: «Один Бог, потому что Он есть Отец». Значит, единство Божества прежде всего у отцов, а потом, на второй степени (хотя это плохое, неточное выражение), можно сказать, что у Них — одна сущность, а на латинском Западе не так: одно Божество, а потом уже есть Отец, Сын и Дух, как бы вторично. И вот Filioque (католическое учение) говорит, что Дух рождается из сущности Отца и Сына: так как доминирует сущность, то Он сущностно исходит от Отца и Сына. Но тогда возникает вопрос: а что же — разве это не сущность Духа? Что же Он тогда, Сам от Себя тоже исходит? Это — результат непережитой, неистолкованной веры, когда слепо держались Никейского «единосущия».

В 1986 году у нас была встреча с хорватскими и словенскими богословами, а консультантом выступил хороший богослов Шагибунич из Хорватии. Мы разошлись во мнениях, он говорит: «Нет, нет, мы исходим из одного Божества, а потом подходим к Троице». А я говорю: «Мы исповедуем: Отец, Сын и Святой Дух, а потом уже констатируем, что Они — одно».

Этот тот же случай, когда Христос говорит в Новом Завете: Я и Отец — одно (Ин. 10, 30). В общем, персональный, ипостасный подход. Василий его разработал. Кстати, вместо Маркелла Анкирского восточные выбрали Василия Анкирского, доктора, от которого сохранилось только одно сочинение — «О девстве», он был подвижник, вождь восточных, «омиусиан». Как диакон, Василий был с ним на Соборе 362 года, когда к сожалению, победила линия омийцев, «подобников», тех, которых продвигал Констанций, сын царя Константина, который хотел просто уравновесить — что там крайние никейцы, что там крайние ариане, лучше найти компромисс, как всегда хочет власть, чтобы не впадать «в крайности», выбрать середину, — и он выбрал этих омийцев. Но между омийцами были такие, которые мыслили по-православному, а были такие, которые верили совсем по-ариански, просто не говорили об этом. Так что движение омийцев одержало победу, и не только на Востоке в 362 году, но и после Рома-ния и на Соборе в Селевкии, где тайно был Афанасий. Афанасий признал, что Василий Анкирский (при котором бывал, как молодой диакон, Василий Каппадокийский) православный, исповедует то же, что он сам, только другими словами. Это было большое дело Афанасия, об этом говорит Григорий Богослов.

За два года до этого, в правление Юлиана Отступника, Афанасий созвал Собор. Юлиан Отступник на время дал свободу и разрешил всем епископам вернуться; но при этом он лукавил, добивался, чтобы епископы изгнанные и епископы, поставленные вместо них, ссорились между собой и Церковь слабела, чтобы потом легко навязать язычество. Так он и сделал: всем позволил вернуться, кроме Афанасия. А сотрудничал и переписывался Юлиан с Аэцием, новым вождем ариан; когда Аэций умер, его дело продолжил Евномий. Это очень интересно, что еретики всегда благополучно уживались и уживаются с язычниками. Например, гностики, из которых никто не пострадал. А всякие нынешние коммунисты, безбожники, западники и прочие говорят, что Церковь гнала еретиков… Нет, это они гнали Церковь, а сама Церковь еретиков только исключала: пожалуйста, если вы не хотите с нами, разоряете веру и смущаете народ, то делайте свое, уйдите. И это значит исключение, никакого гонения. Потом уже государство начинало иногда гонение на еретиков, но государство куда больше гнало православных: Афанасий был изгнан из-за ничего: просто увидел святой Константин, что из-за него большие ссоры, и не захотел раздувать это дело, но сказал, чтобы не ставили нового епископа на место Афанасия (когда Констанций сказал, чтобы вернули всех, и Афанасия, он вернулся в 339 году).

В 337 году умер благочестивый Константин. Сын его Констанций поддерживал ариан и созвал Собор в 362 году для утверждения этой ереси. Василий Анкирский, этот вождь восточных, не согласился с решениями Собора и был изгнан, но остальные подписали: и епископ Деаний Кесарийский, и отец Григория Богослова — Григорий Старший. Большая в том печаль была для Василия и для Григория, они вернулись из своей пустыни и там уже даже, как говорит Василий, Деаний покаялся, а Григорий сделал так, чтобы и его отец покаялся.