Хлеб по водам

— Я не сказал, что мы встречались. — В голосе Хейзена зазвучало легкое раздражение. — Я прекрасно помню всех людей, с которыми доводилось встречаться. Просто ваше лицо мне почему-то кажется очень знакомым.

Стрэнд покачал головой:

— Простите, ничем не могу помочь.

— Я не виню вас в том, что вы меня не узнали. — Хейзен усмехнулся. — Да меня и мать родная не узнала бы после всего того, что сегодня произошло. Ничего!.. — воскликнул он и пожал плечами. — Рано или поздно обязательно вспомню.

Какое-то время они шли в молчании. Потом вдруг Хейзен дотронулся до руки Стрэнда и как-то очень серьезно и проникновенно произнес:

— Должен сказать вам кое-что, чего, пожалуй, не следовало бы говорить. У вас прекрасная семья. Я страшно завидую, сэр. Завидую сверх всякой меры. — Он опустил руку, и они снова пошли в молчании. Вскоре оказались на углу улицы и увидели свободное такси. Тут Хейзен глубоко вздохнул и заметил: — Какая чудесная выдалась ночь!.. И еще скажу одну очень странную вещь. Я наслаждался каждой минутой…

Стрэнд лежал в постели. Было тихо, темно. Лесли спала рядом, уткнувшись головой ему в плечо, длинные ее волосы слегка щекотали щеку и шею. С первого дня брака Стрэнд не уставал восхищаться красотой жены, ее телом и теми изысканными наслаждениями, которые оно могло доставить ему. И сегодня, занимаясь с ней любовью, он прошептал: «Я обожаю тебя!..» С годами бешеное желание, которое он постоянно испытывал к ней, переросло в страсть, тихо и постоянно тлевшую в теле и в сердце. Умиротворение, которое он ощущал теперь, лежа в тишине и прислушиваясь к тихому ее дыханию, прервется с наступлением утра. Уик-энд…

Стрэнд удовлетворенно вздохнул.

— Ты проснулся? — сонно прошептала Лесли.

— Только что.

— А что это вы с Элеонор имели в виду, когда говорили о Греции?

— Ах, это!.. — с трудом вспоминая, протянул Стрэнд. — Да она призналась, что собирается в отпуск в Грецию, на какой-то остров. С молодым человеком.

— Вон оно что, — пробормотала Лесли. — Наверное, это она и имела в виду, когда обещала объяснить все после.

— Наверное.

Помолчав, Лесли спросила:

— А она говорила, кто этот молодой человек?

— Нет. Сказала только, что он бывал на том острове и раньше. — Стрэнд замялся, потом все же добавил: — С другой девушкой.

— Он ей прямо так и сказал? — изумилась Лесли и даже немного отодвинулась от мужа.

— Да, он ей все рассказывает. Так она, во всяком случае, утверждает.

Лесли покачала головой.

— Скверный признак, — заметила она. — Особенно если девочка верит, что это именно так.

— Лично я не стал бы слишком переживать по этому поводу.

— А почему бы ей не привести его в дом, не познакомить с нами? — В голосе Лесли появилось легкое раздражение.

— Пока еще Элеонор в нем не совсем уверена, так она сказала.

Лесли снова умолкла. А потом, после паузы, спросила:

— А как ты думаешь, может, они сейчас тоже в постели… ну, как мы?

— Ну, уж не как мы, это точно.

— Знаешь, она меня немного пугает, — продолжала Лесли. — Слишком уверена в себе.

— Как Моцарт.

— Что? — Женщина удивилась.

— Разве ты забыла, что мистеру Кроувеллу не нравится в Моцарте?

— Ах, ну да! А я в ответ сказала, что конец Моцарта был трагичен.

— Наша Элеонор вполне в состоянии о себе позаботиться.

— Не знаю… Вечно норовит сделать все по-своему. И если вдруг, не дай Бог, конечно, случится что-то плохое… ну, я не знаю что… она может оказаться вовсе и не такой сильной, как думает. И тогда трудно сказать, как она себя поведет. Может, мне стоит произвести небольшую разведку, узнать, что он собой представляет, этот молодой человек?

— Я бы на твоем месте не стал этого делать.

— Почему нет?

— Ты можешь обнаружить нечто неприятное. То, что тебе не понравится. И будешь потом переживать.

Лесли вздохнула:

— Наверное, ты прав. Мы не можем служить вечной броней нашим детям. Можем быть только поддержкой.

Стрэнд рассмеялся:

— Ты так говоришь, точно дни и ночи напролет просиживаешь в моей библиотеке и читаешь.

— Да я вообще делаю много такого, о чем другие и не догадываются! — развеселилась Лесли. — Спать хочешь?

— Так, немножко…

— Тогда спокойной ночи, милый. — Она придвинулась поближе к нему. Но через несколько секунд заговорила снова: — А она вроде бы не слишком одобрила нашего незваного гостя, как тебе показалось?

— Да, не особенно.

— И Джимми тоже. Ты заметил?

— Да.

— Хотя, судя по манерам, он джентльмен с головы до пят.

— Может, именно поэтому дети и восприняли его едва ли не в штыки, — сказал Стрэнд. — Знаешь, истинное джентльменство выглядит в наши дни как-то подозрительно. Молодые люди склонны приравнивать его к лицемерию. Между прочим, Хейзен думает, что где-то видел меня прежде.

— А где именно?

— Он не мог вспомнить.

— А ты?

— Понятия не имею.

— А знаешь, что Джимми сказал про него, когда вы пошли ловить такси?

— Что?

— Что он выражается в точности как те люди, которых попересажали в тюрьму по уотергейтскому делу. Сказал, что у мистера Хейзена губчатый словарь. Уж не знаю, что он имел в виду.

— Ровно в половине случаев я и сам не понимаю, что имеет в виду Джимми, когда говорит со мной, — заметил Стрэнд.