Хлеб по водам

— Я убежден, вы скоро поправитесь, — сказал директор. — Просто вам нужно время. И когда поймете, что можете вернуться, просто позвоните мне. Ваше место всегда за вами.

Но Стрэнду даже думать не хотелось о каких-то там звонках, и о школе он ни чуточки не волновался.

Днем в комнате всегда стояли цветы, но он не знал, как они называются, и никогда не спрашивал.

Затем в комнате поставили кушетку для Лесли, и его не интересовало, почему они, проспав столько лет в одной постели, должны теперь спать раздельно.

А спал Стрэнд почти все время. Никогда в жизни он так много не спал.

Однажды вечером, почувствовав себя лучше, он сказал Лесли, что каждый человек хотя бы однажды обязательно должен перенести сердечный приступ.

Жена рассмеялась. Она похудела, и на лице ее появились морщинки, которых он не замечал прежде.

Герберт Соломон прислал ему кассетный магнитофон и записи Бетховена, Брамса, Сезара Франка, а также песен в исполнении Джоан Баэз, Боба Дилана, а также некоего певца по имени Коэн. Но Стрэнд никогда не просил включить магнитофон.

Линда Робертс подарила ему большой альбом о странах Средиземноморья с роскошными фотографиями. Но он ни разу не раскрыл его.

Кэролайн сообщила, что сдала все экзамены вполне прилично. Но он далее не стал расспрашивать ее, какие именно были экзамены. А вот о человеке из Траскотта спросил.

— Да вроде бы все в порядке, — без особого энтузиазма в голосе ответила Кэролайн. — Два раза смотрел меня на беговой дорожке и фиксировал время. Обещал, что меня примут. И еще сказал, что должен переговорить с мистером Хейзеном. — Девочка пожала плечами. — Короче, все это не важно.

Он заметил, что и Кэролайн тоже похудела, личико осунулось, и еще ему показалось, что она часто плачет. Ему хотелось утешить дочку, но не было сил. Она сказала, что Александр и миссис Кертис шлют ему привет и наилучшие пожелания. И еще миссис Кертис прислала целую коробку домашнего печенья. Он ответил, чтоб она ела это печенье сама.

Джузеппе Джанелли прислал Стрэнду увеличенный снимок Элеонор. Дочь стояла на дюне в развевающемся на ветру голубом платье, закинув голову к небу, и смеялась, а ее босые ноги тонули в пучках сухой травы. К снимку прилагалась записка, которую Лесли прочитала мужу вслух: «В трудные времена полезно смотреть на что-то красивое. Лекарство для всех сердец». И подписался он весьма оригинально: «Ваш друг, скверный поэт и строитель-подрядчик Джузеппе».

— Он просто чудесный молодой человек, — заметила Лесли, поставив фотографию на бюро, так, чтобы Стрэнд мог видеть ее из постели. — Мы с ним несколько раз подолгу беседовали. Он просто без ума от Элеонор.

Время от времени Стрэнд рассеянно поглядывал на фотографию. Интересно, что же такое сказал тогда Джанелли его дочери, отчего она так радостно смеялась?

Иногда по ночам он слышал, как Лесли тихонько играла на рояле внизу, в гостиной. Он не знал, играла ли она для себя или там были слушатели. Хотел спросить, но, когда она вернулась в спальню, забыл.

Хейзен тоже заходил к нему время от времени, стоял и печально смотрел на него.

— Мне следует впредь помнить, — сказал ему Стрэнд, — что можно навещать только тех людей, которые приглашают в гости сильных пловцов. И еще хорошо бы не забыть поблагодарить Конроя и Линду. Они просто подвиг совершили, вы согласны?

Хейзен не ответил на вопрос. Он лишь сказал:

— Я уже поблагодарил их от вашего имени. Дал Конрою тысячу долларов. Деньги для него все, он копит их по крохам, как какая-нибудь мышь таскает зерно к себе в нору. А Линде подарил золотой браслет. Так, безделушку…

— Теперь, — проговорил Стрэнд, испытывая неловкость от услышанного, — я по крайней мере знаю цену своей жизни. Тысяча долларов и безделушка.

Хейзен с любопытством взглянул на него.

— Все на свете имеет свою цену, — сдержанно заметил адвокат. — Которая, кстати, совсем не всегда тождественна ценности. И я советую вам не думать о затратах. Что влечет за собой другой вопрос. Вы в состоянии говорить?

— Ну, в общем, да, — ответил Стрэнд.

— Известно ли вам, что после первых десяти дней пребывания в больнице все врачи сошлись во мнении, что выкарабкаться вам удалось и что вы вполне способны вести нормальную, спокойную и размеренную жизнь?

— Нет, этого я не знал. Новость хорошая.

— Да, разумеется. Но это значит, что вы должны всерьез задуматься о своей дальнейшей жизни. Если, конечно, принимаете их рекомендации к сведению. — В голосе Хейзена зазвучали укоризненные нотки. — Словом, вы не сможете вернуться на работу в сентябре и продолжать преподавать, будто ничего не случилось.

Стрэнд подавил вздох. Он и прежде знал, что в не столь отдаленном будущем наступит день, когда ему придется столкнуться с этим. Просто привык отмахиваться от неприятной мысли, откладывать ее на потом.

— Не думаю, — продолжил тем временем Хейзен, — что пенсии по нетрудоспособности, которую выплачивают нью-йоркским учителям, будет хватать, особенно сейчас, во время инфляции.

— Разве что на проезд в метро, — слабым голосом заметил Стрэнд.