Хлеб с порохом

– Алексей Иванович, дальность дальше пятьдесят! – в азарте прокричал я корректуру прицела, неосторожно поднявшись над бугром, но тотчас же спрятался: новый шквал пуль обрушился на мою позицию.

Как только прогремел второй выстрел, я вновь, не обращая внимания на пули, вскинулся над бугром, боясь пропустить разрыв. Над окопом огнеметчиков стоял столб пыли, как будто именно туда попал снаряд, а не вылетел оттуда. Но я, не отрываясь, смотрел на кусты, где находились позиции духов. Есть! Прямо в центре кустарника поднялся светло-серый от пыли разрыв «Шмеля».

– Алексей Иванович, отлично. Давай туда же еще два снаряда.

Два раза проревел огнемет, и оба разрыва полностью накрыли всю площадь кустарника. Оставшиеся четыре выстрела мы сделали веером по зеленке, смещая его от моста влево на двести пятьдесят метров. После чего стрельба со стороны боевиков быстро пошла на убыль, а через пять минут прекратилась совсем. Еще примерно пять минут после этого вела огонь восьмая рота, но и он быстро прекратился. Лишь пулемет на бугре продолжал строчить, посылая злые очереди в сторону боевиков. Но и он через некоторое время тоже замолчал. Над передним краем повисла тревожная тишина.

– Торбан, – окликнул я санинструктора, – дуй во второй взвод. Узнай, все ли там в порядке? И Коровина ко мне. Да, по пути посмотри техника, что-то я его не наблюдаю. Не ранен ли он?

Из окопа огнеметчиков уже не ползком, а полусогнувшись прибежали Кирьянов и Чудинов. Оба мокрые, грязные и возбужденные.

– Ну, огнеметчики и балбесы! Вырыли окоп, а оттуда позиций боевиков не видно. Как мы хоть стрельнули? – Полуоглушенные, они оба орали, наверно, считая, что и мы ничего не слышим.

Я шутливо тоже заорал почти в ухо замполиту:

– Алексей Иванович, отлично стрелял. Всех положил, видишь – духи молчат, не стреляют.

Кирьянов с Чудиновым засмеялись, поняв свою ошибку, а Алексей Иванович начал показывать пальцем на мое лицо. Я машинально провел рукой по щеке и посмотрел на ладонь, ожидая увидеть кровь, так как во время боя сильно секло землей лицо. Но на руке виднелись остатки пены с недобритой перед боем щеки. Мы все поднялись в полный рост, уже не боясь огня боевиков. Переговариваясь на ходу, направились к землянке, здесь я и обратил внимание, что в пулеметной ленте осталось всего девять патронов.

– Да, тяжело пришлось бы, если б духи предприняли атаку на наши позиции. Все легли бы.

Поправляя штаны, из арыка появился Карпук. Еще не подойдя к нам, начал рассказывать:

– Я только пристроился «подумать», а тут стрельба, да и вашу команду «Батарея, тревога!» слышал. Попробовал выскочить, да невозможно. Пули так и стригут кустарник. Мечусь по арыку. На ремне только пистолет с запасной обоймой. Главное, даже выглянуть невозможно, до того плотный огонь. К землянке не прорваться. Ну, думаю, духи пойдут в атаку – пятнадцать патронов по ним, один себе. Слышу, наш пулемет работает и несколько автоматов: значит, дерутся наши. Только высунусь из арыка, пули тут же по земле у лица бьют. Толком ничего разглядеть не успеваю. Слышу, работает только один пулемет. Елки-палки, неужели всех убили? Короче, напереживался.

Из второго взвода пришел Коровин и доложил, что у него все в порядке, потерь нет.

– Товарищ майор, что это было? Вы чего-нибудь поняли?

– Непонятно, Коровин, особенно сильная стрельба в расположении первого батальона была. Может быть, там что-то случилось?

На нашем участке стояла тревожная тишина, лишь в районе МТФ пощелкивали выстрелы, поэтому все занялись своими утренними делами. Коровин ушел к себе. Ругать его за отсутствие наблюдателя я не стал, но замечание сделал. Я добрился, после меня побрились Карпук и Алушаев. Вроде бы все было в порядке, но тишина, повисшая над передним краем, не располагала к оптимизму. Приказал усилить наблюдение, а сам стал следить за танком, который мчался за бетонным арыком в моем тылу. Я подумал, что этот танк проедет сзади в расположение восьмой роты, но он свернул в разбитый проем в бетоне и направился ко мне. Это меня еще больше обеспокоило – я никого не ждал. Танк был из нашего танкового батальона, но офицера, который соскочил с брони и подбежал ко мне, я не знал.

– Товарищ майор, это ваше подразделение стреляло сейчас по зеленке? – Танкист показал рукой на деревья, тянувшиеся от моста вдоль реки против моего участка обороны.

– Да, моя батарея, – настороженно ответил я. – А в чем дело?

– Меня прислали вас предупредить. Первый батальон попал в окружение и разбит. Остатки пехоты будут прорываться через эту зеленку в вашем направлении. Смотрите, не откройте огонь по ним.

– Ни фига себе… – в изумлении протянул Кирьянов, стоявший около меня.

Я оглянулся – сзади стояли практически все: офицеры и солдаты.

– Слушай, старший лейтенант, как окружен и разбит?

– Да я сам ничего не знаю. Знаю только, что командир батальона тяжело ранен и его будут выносить во время прорыва.