Хлеб с порохом

Попытался по кювету пробраться в сторону горы и выйти из-под обстрела, но через десять метров в зеленке был провал, и я сразу же попал под прицельную очередь. Часть пуль солидно прожужжала почти над головой и ушла в долину, а другая, ударив перед головой и обдав меня землей, заставила юркнуть обратно под защиту деревьев. Дорога назад, к штабу, тоже не предполагала радужных перспектив отхода. Я перебирал варианты выхода из создавшегося положения, тем более что пулеметчик прекратил огонь. Через пять минут я повторил свою попытку выбраться в сторону штаба, но очередная пулеметная очередь загнала меня опять под деревья. Это обстоятельство натолкнуло меня на мысль, что, вполне возможно, меня не выпускают, а в это время группа боевиков спускается вниз, чтобы взять меня в плен. Я затосковал: время было достаточно позднее и попутных машин не предвиделось. Стрельбу в штабе если и слышали, то принимали ее за обычную, и помощи отсюда ждать не приходилось. А видели ли меня с вершины горы бойцы седьмой роты – тоже вопрос. Так что приходилось надеяться только на свои силы и ждать темноты, тогда я уйду, если доживу до темноты.

Через пятнадцать минут я попытался осторожно выскользнуть из западни по кювету, но пулеметчик дал такую хорошую и точную очередь, что у меня пропало всякое желание испытывать судьбу. Я посмотрел на дорогу и прикинул: а что если метнусь на противоположную сторону дороги и попытаюсь там уйти по склону, но отказался – слишком много открытого пространства. Оставалась еще одна возможность: углубиться в зеленку и по ней уйти в сторону горы, а там выйти на дорогу. Но я не знал минную обстановку, и здесь резко возрастала возможность наткнуться на боевиков.

Время шло, до темноты было еще далеко, и я все больше склонялся к варианту с зеленкой. Уже решив туда нырять, услышал, как со стороны штаба полка начал быстро приближаться гул двигателя БТР. С надеждой уставился на ближайший поворот, и – о радость! – на дороге появился бронетранспортер, полностью набитый вэвэшниками, лежащими в непринужденных позах на броне. Я выскочил из кювета и замахал руками, чтобы они подхватили меня не останавливаясь, и тут же заскакал по обочине, высоко поднимая ноги и прыгая в разные стороны, как дикий козел, уходя от пулеметных очередей. Пулеметчик теперь не щадил меня и бил длинными очередями, не давая возможности оставаться на месте. Вэвэшники попались обстрелянные, открыли сразу же огонь, но били скорее в том направлении, откуда он велся, чем прицельно. БТР замедлил около меня ход, и две пары крепких рук, ухватив меня за одежду, затащили на верх машины и бросили на решетку двигательного отсека. Сверху на меня свалились два бойца, прижав мое лицо к решетке и не давая возможности пошевелиться, а вэвэшники быстро обнаружили позицию пулеметчика, и теперь надо мной стоял грохот от автоматов и возбужденно-радостные крики:

– Вижу, вижу. Вон, вон он побежал… получи, гад, – следовала очередь, потом еще одна и опять крики: —…есть, завалил одного… упал. Вон еще один… бейте туда… – и опять очереди.

Я ворочался под солдатами, но не мог их скинуть, в таком неудобном положении оказался. Пытался кричать, что там помимо боевиков в стороне и солдаты седьмой роты, но мои крики заглушал рев мотора, шум, гам и стрельба автоматов. Впрочем, стрельба закончилась быстро: БТР подъехал к горе, и зеленка скрыла его от боевиков, все начали рассаживаться поудобнее на броне, возбужденно обмениваясь впечатлениями, и я наконец-то выбрался из-под солдат, вызвав приступ смеха, когда они увидели у меня на голове немецкую каску.

По словам вэвэшников, они сумели срезать двоих боевиков, которые упали со скалы. С какой скалы, я уточнять не стал, опасаясь услышать, что убитые упали со скалы в расположении седьмой роты. В свою очередь рассказал, как оказался один на дороге, и они дружно осудили меня, а когда узнали, что я завтра уезжаю домой, покрутили пальцем у виска.

Ссадив меня на блокпосту и пожелав мне счастливого пути, вэвэшники укатили по своим делам, а я сел за стол с Волковым, и уже в спокойной обстановке посидели до моего дежурства, потихоньку попивая водку и разговаривая. Юра было воспротивился насчет моего дежурства, но я настоял: хотелось в последний раз ощутить себя на войне…