Хлеб сатирика

— Ты знаешь, эту девочку из четырнадцатого бокса сегодня выписали с позором. Докапризничалась: «То не хочу, это не желаю». Уж она плакала, плакала бедняжка, но профессор сказал: «Никаких!».

Наташка сообразила, что речь идет вероятно о том профессоре, которого няня назвала башковитым, и принялась за простоквашу. В нее забыли положить сахару, но оказалось, что так еще вкуснее. Потом Наташка съела котлету, на загладку гарнир, выпила чай и решила, что уж теперь-то во всяком случае она может считать себя избавленной от позора.

Оставшись одна, Наташка стала осматриваться. Оказалось, что стена, у которой она спала, — стеклянная. По крайней мере от половины и до потолка. Приоткрыв уголок занавески, Наташка увидела, что там, за стеклом, тоже бокс и какая-то тетя читает за столом книгу.

Тетя посмотрела в щелку и улыбнулась, Наташка тоже.

— Как тебя зовут, девочка? — спросила тетя.

Наташка ответила и в свою очередь задала такой же вопрос. Выяснилось, что соседку Наташки зовут тетя Даша.

— А за что вас в бокс взяли, у вас сыпь?

Тетя Даша отрицательно покачала головой и сказала, что ее держат здесь по подозрению. У нее заболела дифтеритом дочка, и врачи считают, что тетя Даша — бациллоноситель.

В комнате тети Даши другая стена тоже была стеклянная. Когда она отдернула занавеску, то Наташка увидела третью комнату и в ней совсем маленькую девочку, которая сидела на кровати и плакала.

Наташке стало жалко девочку, и она попросила тетю Дашу постучать ей. Девочка обернулась на стук, увидела Наташку и засмеялась. Может быть, она приняла ее за свою старшую сестру. Так они смотрели друг на друга и смеялись, а между ними, в серединке, была тетя Даша, которая тоже улыбалась. Быстро же они договорились — три женщины в разных боксах!

Вообще женского пола в больнице хватало — сестры, няни, врачи. Они все время скоплялись у столика в коридоре, и пока тянулось время до обеда, Наташка узнала от них массу интересных вещей. Что летом будут в моде платья из ситца, что Марья Гавриловна, кастелянша, ходит уже последний месяц, что от постного масла бывает дикая изжога, а Мишка-эвакуатор ужасный задавака — душится «Белой сиренью», курит дорогие папиросы, хотя в больнице на него никто и смотреть не хочет.

Этот воображала один раз, оказывается, уже садился в лужу. Но почему вдруг его потянуло побарахтаться в воде, как маленького, Наташка так и не узнала: сестры перешли на шепот и из-за перегородки стало не слышно.

В это время в комнате мелькнула какая-то тень. Наташка обернулась к окну и увидела маму.

Первым безотчетным движением Наташки было кинуться к маме и обнять ее… Всем своим существом устремилась она вперед и в недоумении остановилась: от мамы ее отделяло окно. Всю свою короткую жизнь Наташка прожила рядом с мамой. В любое время она могла подойти к ней, забраться на колени, прижаться к плечу. Только протяни руку — и вот она, мама, ее тепло, ее дыхание. Наташка вдруг ясно поняла, какую злую шутку сыграл с ней бокс: мама и рядом и бесконечно далеко. Горячая волна захлестнула ее. Наташка замерла, устремив жадный взгляд на маму. Она стояла у самого окна, прижавшись лицом к холодному стеклу. Крупные снежинки падали на ее ресницы, щеки, губы и таяли, образуя холодные, блестящие капельки…

— Мама, почему ты молчишь? — чуть слышно произнесла Наташка.

По движению губ мама поняла ее.

— Я не молчу, это ты молчишь, — ответила она.

Голос был далекий, далекий.

— Мама, — вдруг звонко воскликнула Наташка, — сыпи-то у меня почти нет! — и, не останавливаясь, не переводя дыхания, Наташка стала быстро, быстро рассказывать о профессоре, о тете Даше, о нянях, маленькой девочке, что находится в боксе рядом с тетей Дашей. — Вообще, мамочка, ты не унывай! — закричала она.

В это время открылась дверь и вошла няня с обедом.

— Садись кушай, — сказала она и поставила поднос с тарелками на столик.

Наташка махнула маме рукой и принялась за еду. Мама молча наблюдала, как Наташка съела суп и котлетку, выпила кисель, сжевала яблоко. Каждую опорожненную тарелку Наташка показывала в окно, мама улыбалась и одобрительно кивала головой.

Покончив с обедом, Наташка опять прильнула к окну, и мама стала спрашивать, как она провела утро, какие ей дают лекарства, кто ей заплетал сегодня косы, не холодно ли в боксе, не дует ли из окна. Разговаривать через окно было трудно. Наташка все время переспрашивала маму и под конец закашлялась.

Мама ушла, и как-то быстро настал вечер. В 9 часов выключили свет. Из-за занавески тетя Даша смотрела, как Наташка разденется и ляжет в постель. Потом занавеска опустилась, и вокруг никого не стало. Впервые Наташка оказалась наедине сама с собой.

Она долго лежала с открытыми глазами, прислушиваясь к тиканью ходиков в коридоре. Где-то далеко скрипнула дверь, раздались чьи-то легкие шаги, потом опять все смолкло.

Наташка приподнялась, заглянула через занавеску. Тетя Даша стояла у окна и смотрела на окутанные сугробами деревья, на беседку, облитую мерцающим лунным светом. Наташка глубоко вздохнула, юркнула под одеяло и тотчас же заснула.