Хлеб великанов

— Джейн. Я хотела сказать тебе… объяснить…

Она собиралась с духом. Джейн вопросительно смотрела.

— Ты, наверное, думаешь, что я поступила ужасно — так скоро вышла замуж.

— Ничуть, — сказала Джейн. — Это было очень разумно.

Нет. Совсем не то.

— Я обожала Вернона — обожала. Когда его убили, у меня чуть сердце не разорвалось. Но я знаю, что он не хотел бы, чтобы я вечно горевала. Мертвые не хотят, чтобы мы горевали…

— Да ну?

Нелл в изумлении уставилась на нее.

— О, я понимаю, ты выражаешь расхожее мнение, — сказала Джейн. — Мертвые хотят, чтобы мы были храбрыми, все вынесли, они не хотят, чтобы мы были несчастны без них. Все так говорят — но я что-то не вижу оснований для этой бодрой веры. Я думаю, ее изобрели, чтобы облегчить себе жизнь. Как живые хотят разного, так, я думаю, и мертвые. Среди мертвых есть много эгоистов. Какими они были при жизни, такими остались и в смерти — если они вообще остались. Не могут все они быть преисполнены прекрасных чувств. Мне смешно, когда неутешный вдовец на следующее утро после похорон уминает свой завтрак и торжественно говорит: «Мэри не хотела бы, чтобы я горевал!» Откуда он знает? Может, Мэри скрежещет зубами (я имею в виду, астральными зубами), видя, что он ведет себя так, будто ее никогда и не было. При жизни эта женщина скандалила с ним — почему после смерти она должна измениться?

Нелл молчала, собираясь с мыслями.

— Я не говорю, что Вернон был таким, — продолжала Джейн. — Он мог желать, чтобы ты не горевала. Тебе лучше знать, ведь никто не знал его лучше, чем ты.

— Да, — горячо сказала Нелл. — Это так. Я знаю, он хотел бы, чтобы я была счастлива. И хотел, чтобы у меня был Эбботс-Пьюисентс. Я знаю, ему очень нравилась мысль, что я буду здесь жить.

— Он хотел жить здесь с тобой. Это не одно и то же.

— Нет, но это не значит, что с Джорджем я здесь живу так, как жила бы с Верноном. О! Джейн, я хочу, чтобы ты поняла. Джордж замечательный, но он… он никогда не будет для меня тем, чем был Вернон.

Наступила долгая пауза. Потом Джейн сказала:

— Повезло тебе, Нелл.

— Думаешь, я люблю роскошь? Ради Вернона я бросила бы ее в минуту!

— Сомневаюсь.

— Джейн! Ты…

— Ты веришь, что бросила бы, а я сомневаюсь.

— Я это уже сделала однажды.

— Нет — ты отказалась только от перспективы ее получения. Это другое. Она не въелась в тебя, как теперь.

— Джейн!

Глаза Нелл были полны слез. Она отвернулась.

— Дорогая, я чудовище. От того, что ты сделала, никому нет вреда. Я думаю, ты права — Вернон бы это одобрил. Тебе нужна защита — и все же изнеженная жизнь въедается в человека, позже ты поймешь. Кстати, боюсь, ты могла неправильно понять мои слова, что тебе повезло. Я имела в виду, что ты получила лучшее от обоих миров. Если бы ты сразу вышла за Джорджа, ты бы втайне жалела о Верноне, чувствуя, что из трусости продешевила. А если бы Вернон остался жив, вы бы развивались по-разному, стали бы ссориться, возненавидели друг друга. Но, отдав себя в жертву, ты получила Вернона. Он твой, и никто его у тебя не отнимет. Для тебя жизнь будет всегда прекрасной. Ты получила и многое другое. Все вот это!

Она широким жестом обвела вокруг.

Последнюю часть ее речи Нелл будто и не слышала. Глаза ее светились нежностью и смирением.

— Я знаю, все к лучшему. Так нам говорят в детстве, а когда мы вырастаем, убеждаемся в этом сами. На все Божья воля.

— Что ты знаешь о Боге, Нелл Четвинд?

Вопрос был задан так сурово, что Нелл в удивлении широко раскрыла глаза. Джейн смотрела на нее враждебно, с осуждением. Ничего не осталось от ее минутной мягкости.

— Божья воля! А что, если Божья воля не совпадает с комфортом, Нелл Четвинд? Ты ничего не знаешь о Боге, иначе ты не говорила бы так, будто легонько похлопываешь Бога по спине, чтобы он сделал твою жизнь легкой и удобной. Знаешь, какая фраза из Библии меня всегда пугала? «Этой ночью душа твоя будет призвана от тебя». Когда Бог потребует твою душу, надо, чтобы эта душа у тебя была!

Она помолчала и спокойно продолжила:

— Я пойду. Мне не следовало приходить, но мне хотелось увидеть дом Вернона. Прошу прощения за то, что я наговорила, но ты такая самодовольная. Для тебя жизнь — это ты. А как же Вернон? Что было бы лучше для него? Неужели ты думаешь, что он хотел умереть, когда то, что он по-настоящему любил, только-только начиналось?

Нелл с вызовом вскинула голову.

— Я сделала его счастливым.

— Я говорю не о его счастье. Я говорю о его музыке. Ты и Эбботс-Пьюисентс — какое вы имеете значение? Вернон был гениален. Быть гениальным тяжело; он принадлежал своему гению, а гений — суровый владыка, он требует в жертву все. Твое жалкое счастье прошло бы, продержись оно подольше. Гению нужно служить. Музыка звала Вернона, а он умер. Ты с этим никогда не считалась, и я знаю почему — потому что ты боялась его гения, Нелл. Он не дает ни покоя, ни счастья, ни безопасности, ему нужно служить.

Она вдруг расслабилась, и в глазах появилось то насмешливое выражение, которое Нелл так ненавидела.