Хлеб великанов. Неоконченный портрет. Вдали весной

Загадочная история. Почему все кругом так загадочно? Почему простые вещи вдруг становятся загадочными? Почему один человек говорит тебе одно, а другой совсем другое?

— Няня, откуда берутся дети?

— Вы меня уже спрашивали, мастер Вернон. Ангелочки приносят их, влетая ночью в окно.

— Та ам… ам…

— Не заикайтесь, мастер Вернон.

— Американская леди, которая сюда приходила, — она сказала, что меня нашли под кустом крыжовника.

— Так бывает только в Америке, — безмятежно откликнулась Няня.

Вернон с облегчением вздохнул. Ну конечно же! В нем колыхнулась волна благодарности к Няне. Она все знает. Пошатнувшуюся вселенную она твердо поставила на место. И она никогда не смеется. Мама — та смеется. Он слышал, как она говорила другим дамам: «Он задает мне такие занятные вопросы. Вы только послушайте. Дети так забавны, так восхитительны».

Но Вернон вовсе не считал, что он забавный или восхитительный. Он просто хотел знать. Ты должен все узнавать. Иначе не повзрослеешь. А когда ты взрослый, ты все знаешь, и у тебя в кошельке есть золотые соверены[19].

2

Мир продолжал расширяться.

Появились, например, дяди и тети.

Дядя Сидни — мамин брат. Он низенький, толстый, с красным носом. У него привычка напевать — тянуть одну ноту — и звенеть монетами в брючном кармане. Он обожает шутить, но Вернон считает, что его шутки не всегда забавны.

Например, дядя Сидни говорит:

— Допустим, я надену твою шапку. А? На что я буду похож? Скажи!

Интересно: взрослый, а задает вопросы! Интересно, — но как быть: если Няня что и внушила Вернону, так это то, что мальчикам не следует высказывать свое мнение о других.

— Ну же, — настаивал дядя Сидни. — На что я буду похож? Вот, — он схватил полотняный предмет обсуждения и водрузил его на макушку, — как я выгляжу, а?

Что ж, раз надо отвечать, значит, надо. Вернон сказал вежливо и еле слышно:

— Мне кажется, вы выглядите довольно глупо.

— Майра, у твоего парня совсем нет чувства юмора, — сказал дядя Сидни. — Совершенно нет чувства юмора. Жаль.

Сестра Отца тетя Нина — совсем другое дело. От нее приятно пахнет, как летом в саду, и у нее нежный голос, что особенно нравится Вернону. У нее есть и другие достоинства: она не целует тебя, если ты не хочешь, и не пристает с шуточками. Но она нечасто приезжает в Эбботс-Пьюисентс.

Она, должно быть, очень храбрая, думал Вернон, ведь это она первая показала ему, что Чудовищем можно повелевать.

Чудовище живет в большой гостиной. У него четыре ноги и блестящее коричневое тело. И длинный ряд того, что Вернон, будучи совсем маленьким, считал зубами. Великолепные желтые сверкающие зубы. Сколько Вернон себя помнил, Чудовище завораживало и пугало его. Потому что, если его тронуть, оно издает странные шумы — сердитое рычание или злобный пронзительный вой. Почему-то эти шумы ранят тебя, как ничто другое. Ранят в самое сердце. Ты дрожишь, тебя охватывает слабость, жжет глаза, но из-за какого-то странного очарования ты не можешь уйти.

Когда Вернону читали сказки про драконов, он всегда представлял их в виде этого Чудовища. А самые лучшие игры с мистером Грином были те, где они убивали Чудовище: Вернон вонзал копье в его коричневое блестящее тело, а сотня детишек мистера Грина улюлюкала и пела за его спиной.

Конечно, теперь, когда Вернон большой, он больше понимает. Он знает, что Чудовище называется Рояль, что, когда его обдуманно бьют по зубам, это называется «играть на рояле»! И леди это делают для джентльменов после обеда. Но в глубине невинной души он продолжал бояться; иногда ему снилось, что Чудовище гонится за ним по лестнице, ведущей в детскую, и он с криком просыпался.

В его снах Чудовище жило в Лесу, оно было дикое и свирепое и производило такой ужасный шум, что невозможно терпеть.

Иногда «играть на рояле» принималась Мама, и Вернон переносил это с большим трудом, хотя чувствовал, что из-за маминых действий Чудовище конечно же не проснется. Но когда однажды за это взялась тетя Нина, все было совсем иначе.

Вернон в углу играл в одну из своих воображаемых игр. Они с Пуделем и Белкой устроили пикник: ели омаров и шоколадные эклеры.

Тетя Нина не заметила его; она села на табурет и стала наигрывать.

Захваченный обаянием музыки, Вернон подползал все ближе и ближе. Нина наконец увидела, что он смотрит на нее во все глаза, и лицо его залито слезами, а тело сотрясается от рыданий. Она остановилась.

— Что случилось, Вернон?

— Терпеть не могу, — всхлипнул Вернон. — Ненавижу. Ненавижу. Мне больно вот тут. — Он сдавил руками живот.

В это время в комнату вошла Майра. Она засмеялась.

— Представляешь, какая нелепость? Этот ребенок просто ненавидит музыку. Такой чудак.

— Почему же он не уходит, если ненавидит? — спросила Нина.

— Я не могу, — рыдал Вернон.

— До чего смешно! — сказала Майра.

— Я думаю, скорее, это интересно.

— Почти все дети любят бренчать на пианино. Я как-то попыталась показать Вернону некоторые штучки, но он совсем не заинтересовался.

Нина продолжала задумчиво смотреть на маленького племянника.