Хлеба кровавый замес

Солдат переводит. Афганец обвёл офицеров тяжёлым взглядом, из глубины которого сквозь скорбь пробивался мстительный огонь, и задержался на Шаховском, которого явно посчитал главным виновником трагедии, хотя и понимал, что она произошла случайно.

– Он говорит, что если бы вас тут не было, то сын под колёса не попал бы, – снова перевёл рядовой.

– Скажи ему, пусть подождёт, – повернулся комбат к Джураеву и, обращаясь к Шаховскому, осведомлённый о подобных случаях, произнёс: – Надо ему бакшишнуть^[10]. Так уже бывало: номера запоминают и на обратном пути, где-то рядом с этим кишлаком, могут воткнуть по твоей машине из гранатомёта. Нам оно надо? Так что давай, Лёша, – разберитесь тут по-быстрому. Нужно срочно трогать, задерживаем всех. Долго стоим, – закончил он распоряжения Шаховскому и, повернувшись к людям возле техники, с расстояния наблюдавшим за ними, зычным голосом скомандовал: – По местам!

Шаховской неплохо знал коммерческие дарования афганцев и спросил через Джураева у отца погибшего мальчонки:

– Чем мы можем помочь в его горе?

– Он говорит, что эта вина перед Аллахом и его семьёй будет стоить не меньше мешка муки, – перевёл солдат.

Произнеся это, афганец словно запнулся, несколько даже обомлев от своей дерзости. Он ведь прекрасно знал, что сын сам прыгал на машину и сорвался, а вины шурави в смерти ребёнка нет.

Шаховской бросил удивлённый взгляд. Век живи – век учись. Этих расценок он понять не мог.

Женя чувствовал себя невольным виновником случившейся трагедии. Было заметно, что смерть ребёнка оставила глубокий шрам в его психике. Это слышалось в его голосе, который звенел состраданием. Женькина душа, несмотря на все события его службы, несмотря на виденные смерти врагов и друзей, так и не зачерствела и не окаменела за эти два года, и была очень отзывчива к чужому страданию.

– Товарищ капитан, у нас в машине как раз лежат два, всё равно нечего с ними делать. Выдали на котловое довольствие экипажа, лежат – мешаются. Отдать? – сдавленным голосом, с отзвуком гудящего набата от клокочущих в душе чувств, произнёс Женя.

– Чего два? – не сразу понял Шаховской.

– Мешка… Муки два мешка, – ответил Женя.

– Для нас это тоже очень плохое происшествие, и мы бы хотели загладить свою невольную вину двумя мешками муки, а не одним, – через Джураева предложил афганцу Шаховской и добавил, обращаясь к Васе и Молдавану: – Принесите их, те мешки с мукой. Потом труп уберите с дороги.

Солдатики бросились исполнять команду. Быстро выставили муку из БТРа на обочину. Афганец, который до этого что-то бормотал трагичным голосом и очень подавленным видом, мигом оживился. Сквозь маску страдания промелькнуло выражение довольства. Он подхватил один мешок, бросил несколько слов окружавшим его детям и быстро устремился к мазанке. Бачата по-хозяйски окружили второй мешок.

Соплеменники, наблюдавшие за всем этим трагическим спектаклем, завистливо смотрели на мешки, как на дар свыше, и после такого завершения истории неспешно стали разбредаться по своим делам. Остальные детишки, не занятые охраной, чтобы не упустить выгоды, вновь побежали вдоль колонны с криками:

– Чарз! Чарз! Что есть? Что надо?

В это время Молдаван и Вася на солдатской простыне перенесли труп ребёнка туда, где стояли дети и мешок муки. Шаховской отошёл от места гибели ребёнка к своей машине и чуть ли не сразу услышал за ней рвотные позывы. Когда после всего возле техники появились молодые солдаты, у Васи раскраснелось лицо, а в глазах блестели слезинки.

Все военнослужащие, кто ещё не сел в технику, а находился рядом с БТРами, переместились на броню. По рации поступила команда, и колонна продолжила движение.

На всю катавасию было потеряно минут пятнадцать. Но таких ситуаций предусмотреть невозможно. Это событие из разряда всем известных и обязательных внеплановых обстоятельств.

Колонна батальона прошла кишлак.

А где-то сзади них огромная змеюка из техники всей оперативной группы дивизии стояла в неведении о происшествии и ждала завершения этой непредвиденной остановки. Наверно, кто-то ел, кто-то пил, а кто-то отливал, и это тоже нужно; кто-то осматривал машины, кто-то курил. Все служивые философски смирились с неизбежной неизвестностью: такие ситуации возникали в пути то и дело.

Всему народу ведь не докладывают о происшествии, и поэтому все с привычной невозмутимостью и с какой-то пользой для себя пережидали внеплановый перерыв.

Он совсем не лёгок, и очень изматывает – этот «путь на войну».

Глава 5. Подрыв 301-го

Едва отъехав от кишлака, Шаховской стал работать с маршрутной картой, чтобы оценить опасные участки дороги, где могли ждать сюрпризы. Молодые солдаты в это время перераспределяли имущество в десантном отделении, чтобы забить пустоты, оставшиеся после мешков с мукой. Нужно было всё заново равномерно уложить и по мере возможности отнивелировать, чтобы в десантном отделении опять стало удобно.

– Как закончите там выравниваться, не забудьте переложить РПО^[11] куда-нибудь поближе. Пусть будут под руками, – не отрываясь от изучения карты, бросил Шаховской.