Хлеба кровавый замес

Взрывов большой мощности было около двадцати, но все последствия этого обстрела сразу увидеть было невозможно, хотя экипаж Шаховского понимал, что помощь может теперь точно кому-то потребоваться. Взрывы пока прекратились.

– Женя, остаёшься на связи! Остальные – проверить, что у зампотеха и слесарей, они возле подбитого БТРа работали, – скомандовал своим Шаховской.

А сам быстро рванул к санитарке Таси – там были раненые. Они могли нуждаться в помощи. А возможно, и она сама… Нужно было переместить раненых под защиту брони.

Когда Шаховской подскочил к Тасиной «шишиге», Тася хладнокровно делала свою работу – солдат утром был ранен, а сейчас начал истерить, вторично подвергшись смертельной опасности. Тася наивно прикрывала его своим телом.

– Тася, как ты? – в голосе Алексея слышалась тревога.

– С Божьей помощью… нормально…

– Тася, пока нет налёта, пока есть немного времени, раненых нужно перевести в БТРы под броню. Все ходячие?

– Кроме одного.

– Так, служивые, всем нужно пройти метров тридцать до брони и там укрыться. За лежачим сейчас пришлю. Остальные встали и вперёд, ребятишки… Молодцы, парни. Обстрел может начаться заново прямо сейчас, нужно укрыться.

Он спрыгнул и побежал к рабочей зоне слесарей, где были два БТРа. Там виднелся его экипаж.

Первое, что он увидел, – внушительную воронку недалеко от машины, которую ремонтировали. Лежало несколько тел. Кто-то шевелился, кто-то уже нет. Его солдаты поднимали, подтаскивали в технику, оказывали посильную помощь людям после разрыва, который их застал в момент работы… И хотя, услышав свист, они сразу стали пытаться где-то укрыться, но не всем это удалось… Вот и зампотех, хорошо – был жив, но сидел у колеса, обхватив голову руками, стонал и равномерно качался… Его контузило и, по-видимому, сильно.

Шаховской обратился к нему:

– Николаич, – тот молчал. Алексей позвал громче, потряс за плечо: – Николаич! – тот молчит, смотрит на Шаховского, силится, но сказать не может.

Появляется Тася и сразу включается в работу.

– Женя, – повернулся к своим солдатам Шаховской. – В санитарке один тяжелораненый остался. Возьмите ещё пару человек и быстро перенесите его сюда в один из БТРов.

Жени отозвался:

– Сделаем сейчас. Тут только что «Гранит» начальника штаба запрашивать стал, я радиостанцию в режиме ГГС* оставил, чтобы слышать, если что…

*ГГС – громкоговорящая связь.

Чад и пыль начали оседать, мгла проясняться, и солнце стало выглядывать яркими проблесками.

В небе затарахтели характерным ритмичным гулом наши вертушки, уже только одним своим близким присутствием значительно снимая напряжение у людей. Сейчас было совершенно понятно, что начнут штурмовку тех мест, откуда были залпы. И если ещё там кто остался и лихорадочно пытался спрятаться, или просто суетливо старался свалить как можно дальше, то не судьба им. Сверху видно всё, и от наблюдения наших пилотов скрыться почти невозможно. А значит, не уйти и не спрятаться от неминуемого возмездия.

Шаховской добежал до своего БТРа, взял шлемофон, и сообщил, что на связи…

Он напряжённо вслушивался в слова старшего начальника – «Гранита».

Что-то предчувствуя, к нему подошла Тася и видела, как он изменился в лице. Она тоже прониклась тревожным волнением, даже на фоне сегодняшних уже сверхэмоциональных событий – эх, аукнутся же такие избыточно высокие пороги эмоций потом, в будущем, всем оставшимся живым, участвовавшим в боевых операциях и вышедшим из этой войны…

– Что там? – взволнованно спросила Таисия.

Шаховской вздохнул-выдохнул:

– Комбат погиб!

– Как?!. Господи!!

– Деталей не знаю… На блоке восьмой роты они отразили атаку, бандгруппу в основном уничтожили. Туда успел комбат с Пасько, они ударили в тылы по засаде, – коротко рассказал ей Алексей всё, что успел только что узнать, до конца не осознавая, что этого человека – комбата – они больше никогда не увидят. Для него он ещё был жив.

После короткой паузы, прислушавшись к своим чувствам и собравшись с мыслями, он закончил рассказывать Тасе только что полученную информацию:

– Ну, и «Гранит» сообщил – уже это хорошо, что хлеб дошёл до места. Ради этого мы и работали. Из-за него наши люди погибали. Никогда бы не подумал, что хлеб так на крови бывает замешан.

Тася, ещё ошеломлённая вестью о гибели Проскурова, находилась в своих переживаниях и эмоциях и на слова Алексея уже реагировала как на слова полностью близкого человека с совершенным к ним доверием, и поэтому лишь вторила ему, соглашаясь:

– Да, хорошо. Хлеб, да – это главное. Главное, что мы его всё же дотащили. Ради же  него мы тут умираем? – оторопело спросила она.

– Ради него? Нет! Из-за него – Да! Тась, это не просто «хлеб дотащили». Это война за Жизнь, между Добром и Злом, Светом и Тьмой. В ней – в этой войне! – мы умираем, в ней исполнил своё предназначение комбат. Он – Солдат Света. За него он жизнь отдал! Так он во всяком случае себя ощущал, – Шаховской, как мог, постарался передать ей своё осознание природы событий.