Хлопушин поиск

– Хорошо! – К удивлению Агапыча, управитель легко сдался. – Пусть будет так, как решил господин секунд-ротмистр. Вам лучше знать, что надо делать, и довольно об этом говорить. Надоело! А сейчас я покажу вам, господин секунд-ротмистр, одну славную вещицу, которая вас, как солдата, весьма заинтересует.

– Посмотрим вашу вещицу, – откликнулся ротмистр, весьма довольный, что кончился неприятный для него разговор о Хлопуше.

Шемберг пошел к себе в спальню и вернулся с деревянным ларцем под мышкой. Отперев его, он вытащил и протянул ротмистру небольшой двуствольный пистолет строгой отделки. Единственным его украшением были курки в виде крылатых китайских драконов.

Глаза ротмистра жадно заблестели:

– Ого, бесценный Кухенрейтер! Э, да здесь и другой. Два родных брата. Откуда они у вас?

– Мой род идет от рыцарей Карла Великого! – гордо ответил Шемберг. – Все мои предки были военными. И на моей родине дворяне – тоже опора престола. Лишь мне не пришлось посвятить себя этому благородному занятию. Проклятая бедность!

– А за сколько, примерно, вы продали бы сии прелести? – любуясь отсветом пламени свечей на вороненой стали стволов, спросил ротмистр.

– Я их не продам и за сотню червонцев, – ответил управитель. – Это память о моем отце. Но я их отдам даром тому, кто приведет ко мне Хлопушу и Жженого.

«Ой, хитрец немец! – забеспокоился Агапыч. – Ой, хитер пес!».

– По пистолету за голову? – деловито спросил Повидла. – Ну, что ж, я согласен. Будь по-вашему, сегодня ночью устроим облаву.

Агапыч хотел что-то сказать, но раздумал. А Шемберг не смог удержать радостную улыбку.

– Э, да они заряжены, – воскликнул ротмистр, увидав порох на полках пистолетов. И, обращаясь к управителю, спросил:

– Можно попробовать?

– Пожалуйста, – Шемберг поклонился.

Ротмистр взвел курки, оправил кремни и повел по залу тонким и длинным стволом, отыскивая цель. Дула, как два внимательных черных глаза, переползали с предмета .на предмет. Агапыч съежился, словно ему сразу стало холодно. Ротмистр прищурил левый глаз. В этот миг управительский какаду, задремавший на плече Агапыча, проснулся и, увидев ненавистную венгерку ротмистра, крикнул сонно:

– Дур-рак!

Дуло дернулось в его сторону, и тотчас прогремел выстрел. Попугай, будто сбитый невидимой рукой, слетел с плеча Агапыча и комочком пестрых перьев шлепнулся на пол. Пуля оторвала ему голову. Агапыч съежился, прислонился к стене и, шепча молитву, бессмысленно хлопал обезумевшими от страха глазами. Потом, опомнившись, стал ощупывать голову – цела ли?

– Хорош, каналья! Выверенный! – спокойно сказал ротмистр, продув дымящийся ствол.

– И выстрел тоже хорош! – ломающимся от ярости голосом крикнул Шемберг. – Я бы за такой выстрел!.. – и не докончил. Лицо его задергалось.

– Кончайте, сударь! – Повидла повернулся к нему. – Что же вы замолчали? Недосказанное слово язык жжет.

– Варвар! Азиат! – забывшись, закричал Шемберг.

– Кто это варвар? – с нескрываемой угрозой спросил ротмистр. И, резко отрывая слова, продолжал: – Ежели вы, сударь, так говорить начали, то требую немедля сатисфакции[14]. Сейчас, тут! В пистолетах есть еще заряды.

Шемберг сжал еще кулаки и, круто повернувшись, молча вышел из зала.

– Струсил! – презрительно бросил ему вслед Повидла. – Туда же – «дворяне, опора престола!» Не дворянин, а гороховая колбаса!

Отшвырнул брезгливо носком сапога трупик попугая и тоже пошел к дверям, раздраженно звякая шпорами.

Оставшись один, Агапыч долго и тихо смеялся, лукаво и довольно качая головой. Смех его прервали куранты, хрустально-нежно прозвеневшие в спальне Шемберга. Пересчитал бой, беззвучно шевеля губами, и снова затрясся в смехе.

Затем перешел к столу, косясь опасливо на лежащие пистолеты, потянулся к бутылкам и налил стакан малаги. Сладко щурясь, тянул не спеша душистое, густое вино. Стакан дрогнул в его руке и пролившееся вино пятнами крови расплылось по скатерти. В раму кто-то постучал сильными, частыми ударами. Агапыч подбежал к окну и отшатнулся с воплем:

– Хлопуша!

К стеклам, чуть запотевшим от первой топки, прилипло безносое лицо. Агапыч рванулся от окна, но страх свинцом налил ноги. В голове мелькнула мысль: «Хотел ведь Хлопушу с глазу на глаз видеть. Ну, вот он пришел. Иди, сунься-ка к нему»!..

А безносый человек за окном призывно махал руками. Собравшись с духом, Агапыч снова прильнул к стеклу и вдруг плюнул раздраженно и облегченно. Он узнал Петьку Толоконникова. Приплюснутый оконным стеклом Петькин нос он принял за рваные ноздри.

– Вот нелегкая его возьми! Везде этот бес мерещится.

Агапыч торопливо побежал к дверям.

Войдя в зал, Толоконников потянулся иззябшими руками к печке.

– Экая стужа, так и хватает за сердце.

– Чего по ночам таскаешься? – раздраженно спросил Агапыч.

– Как чего? – удивился Толоконников. – А облава на Хлопушу? Ведь нынче ночью собирались. Он и Жженый в землянке у Башкирского Брода ночуют. С ними только два конных башкирина. Возьмем голыми руками.

– У Башкирского Брода? – притворно удивился Агапыч. – А я управителю сказал, что они на Карпухиной зимовке станут. Как же это я спутался.