Хлопушка с прицелом

— Фильм — детский, — перебила Галина.

— А-а, — протянул Жаверов. — Тогда понятно… А когда здесь будет товарищ Графов?

— Полагаю, завтра утром.

— Я бы хотел задать еще несколько вопросов. — Майор взял стул, стоявший неподалеку от дверей, и поставил его Галине. — Садитесь, пожалуйста.

— Спасибо, — сказала Галина и с напускной веселостью добавила: — Вот это стул — на нем сидят.

— Что-что? — не понял Жаверов.

— Это из моей роли, — пояснила артистка.

— А-а, — с улыбкой протянул майор.

Он взял еще один стул и сел напротив Галины.

44

— Что вы можете сказать о вашем режиссере? — сразу перешел Жаверов к делу.

— О Германе? — уточнила Галина.

— Да, о Графове.

— Только хорошее.

— То есть — как о мастере своего дела?

— И как о человеке — тоже.

— Понятно, — хмыкнул майор и о чем-то задумался. — А лично вы в каких с ним отношениях? — вдруг посмотрел он на артистку.

— Я его возлюбленная, — без заминки ответила Галина.

Жаверов этого, кажется, совсем не ожидал.

— Вот как… — выдавил он. — А… простите, давно?

— Несколько лет.

— Ясно… Так вы в браке?

— Нет, — сказала Галина.

— Просто встречаетесь, значит? — пробормотал майор.

— Мы вместе живем.

— В его квартире? — спросил Жаверов.

— Да, — подтвердила Галина.

— В таком случае, почему же он уходит без вас?

— Он почти никогда не уходит без меня, — покачала головой Галина.

— Однако сегодня ушел?

— Ушел. Дело в том, что мы поссорились.

— Угу, понимаю, — промычал Жаверов. — Значит, он один ушел к себе домой?

— Я не знаю, куда он ушел, — равнодушно пожала плечами Галина.

— Ну, а вы сами? Пойдете к нему?

— Возможно, останусь здесь, — небрежно сказала Галина.

— Будете здесь ночевать? — удивленно вскинул брови майор.

— Почему бы и нет… Тут очень удобно можно устроиться.

— А утром надеетесь помириться? То есть когда придет Графов?

— Нет, это пусть он надеется, — отрезала Галина. — А я еще подумаю, мириться с ним или нет.

— Вы так серьезно поссорились?

— Это наше личное дело.

— Да, конечно, — не стал спорить Жаверов. — Честно говоря, такого ответа я ждал гораздо раньше.

— А я могу спросить? — перехватила инициативу Галина. — Почему вы им интересуетесь, Германом?

— Простая формальность, — протянул майор. — Надо уточнить у вашего… возлюбленного пару моментов.

— На предмет чего?

— На предмет кончины товарища Мумунина. Его недавно сбила машина, вы ведь знаете?

— Знаю, — кивнула Галина. — Но не понимаю, чем вам может помочь Герман. С Мумуниным он не общался.

— И тем не менее мы опрашиваем всех его коллег.

— Приходите завтра, — посоветовала Галина.

— Непременно, — заверил Жаверов и, помолчав, добавил: — Приходите завтра… Кажется, сейчас идет картина с таким названием…

— Возможно, — уклончиво ответила Галина.

— А вы не видели? Я вот недавно посмотрел и отлично, можно сказать, провел время…

— У вас просто не развит вкус, — снисходительно произнесла Галина.

Майор явно обиделся, хотя виду не подал.

— Что ж, я пойду, — поднялся он со стула. — Всего доброго, товарищ…

— Галина, — сказала артистка.

— Ваше имя я, разумеется, запомнил, — улыбнулся Жаверов и покинул павильон.

Подождав для верности пару минут, Галина прошла за декорации. Герман по-прежнему сидел возле тела Семеныча и задумчиво глядел на него.

— Ты все слышал? — спросила Галина.

— Да, да, — дважды кивнул Герман.

— А почему ты не хотел с ним говорить? Они всего лишь расследуют смерть Мумунина…

— И об остальных, думаешь, не подозревают? — иронически спросил у нее Герман.

— Разве подозревают? — осеклась Галина.

И Герман передал ей разговор, подслушанный им у кабинета директора.

— Знать бы только, кто отправил им этот донос… — прибавил Герман напоследок.

Галина вздохнула и сказала:

— Я знаю, кто это сделал.

— И кто же? — ошарашенно посмотрел на нее Герман.

— Виконтов, — ответила Галина.

Часть вторая Галина

1

Мы с Германом очень любим кино. Смотрим почти все фильмы. Не говоря уже о том, что сами работаем в кинематографе… Правда, чем дальше, тем с бо́льшим трудом.

Печально, но за последние несколько лет основное чувство, которое мы с Германом испытываем в кинозале на просмотре очередной картины, — это удрученность.

С каждым годом советское кино становится все хуже, катится в какую-то пропасть… При этом действительно талантливых режиссеров (как мой Герман) всячески притесняют. Зато дают зеленый свет разной серости…

Как говорит по этому поводу Герман:

— Я бы еще пережил, если б лично мне почему-то перекрывали кислород… Но они ведь перекрывают кислород всему советскому кино, которое еще недавно было величайшим в мире! Как можно было за такой короткий срок пасть столь низко?! От Эйзенштейна и Пудовкина до Эйсымонта и Чулюкина… От «Чапаева» и «Волги-Волги» до «Человека-амфибии» и «Ивана Бровкина на целине»…

Я обычно утешаю его примерно так: «Не волнуйся, милый, рано или поздно тебя заметят, оценят, и ты, может быть, своим примером поднимешь, наконец, советский кинематограф до былого уровня…»