Хлорофилия

– Тут нечего запоминать. Сначала у вас движняк. Все очень весело. Особенно – двигаться. Ходить пешком. Общаться – неохота. Лениво. Зато секс – в самый раз. Секс, кстати, очень интересный…

– Чем же?

– Ну… – Инструкторша закинула ногу на ногу и задумалась. – Это так просто не объяснить. Сами поймете. В общем, движняк длится где-то двенадцать часов. Смотря какая доза. Потом надо лечь и поспать. Проснулись – наступает отходняк. Он еще лучше, чем движняк. Ничего не хочется. Даже секса. Как проснетесь – сразу надо хорошо напиться воды. И потом у вас есть еще целый день, пока не отпустит…

– Целый день чего?

– Отходняка.

– И что надо делать в этот день?

– Ничего. А вы и не сможете ничего делать. Я же сказала: ничего не хочется. Даже телевизор смотреть лениво. Вы сидите, или лежите, или стоите – и имеете, это, радость в чистом виде.

– Ага. Я понял.

– Ну, – девчонка вздохнула, – теперь вы все знаете.

– А третье правило?

– Да. Вот дура. – Спутница Герца тряхнула головой. – Башка не варит. Это потому что понервничала. Третье правило – насчет еды. Если вы жрете мякоть, вам можно не кушать обычную еду. Вообще. Потому что не хочется. Мякоть – сама по себе еда. Чистые, это… слово забыла… Калории, вот! Одна ложечка – запас энергии на двое суток. Но некоторые кушают. По привычке или просто обжоры. Вот если вы едите – вам можно все, кроме животной пищи. Мясо – нельзя. Вообще ничего жирного. Рыбу тоже.

– Почему?

– Потому что оно просто не полезет. А если сможете прожевать и проглотить – оно, как это слово… не переварится. Организм не примет, короче говоря. Мясо едят только эти, – девчонка брезгливо указала пальцем вверх, – людоеды. Которые траву не жрут из принципа. Всякие чистенькие с верхних этажей. Кто не умеет радоваться.

– Выходит, я тоже людоед?

Травоядная вздохнула, сменила позу и изучила Герца с ног до головы.

– В принципе да. Но вы хотя бы не конченый.

– Спасибо, – усмехнулся Савелий. – А как выглядят конченые людоеды?

– Сами знаете, – запальчиво ответила девчонка. – Вы среди них живете. Восемьдесят первый или второй этаж, угадала?

– Шестьдесят девятый, – ровным голосом отрекомендовался Герц. – Но работаю на восемьдесят третьем.

– Самое гнездо! Все едят мясо. Все злые и угрюмые. Работают. Суетятся. Другим жить мешают. Не умеют радоваться.

– Ну, я-то умею.

– Это вам так кажется! Людоед не может радоваться. На то он и людоед. Радовать может только то, что само из земли к небу тянется. И никому не мешает.

– Хорошо сказано. – Герц уважительно кивнул. – Дорогая Илона, беседа с вами, так сказать, заронила в меня…

– Ладно вам. – Девчонка стеснительно улыбнулась. – Я все поняла. Извиняюсь. Мне все говорят, что я много болтаю.

– Через две минуты я сворачиваю с шоссе.

– Тогда остановите на повороте. Вот вам мой телефон. Только это… обязательно позвоните, хорошо? Все от зависти сдохнут, когда узнают, что у меня есть знакомый архитектор.

Она бросила на Герца приязненный взгляд.

– Погодите. – Савелий выключил автопилот и притормозил. – Я слышал, если употреблять траву – нельзя пить алкоголь.

– Почему? – удивилась девчонка. – Можно. Только немного. Если выпить много – тогда будет плохо. А чуть-чуть вина или пива – пожалуйста. Только это бесполезно. Зачем пить вино, если и так хорошо?

– Чтобы было еще лучше.

– Вы смешной. Вы должны просто попробовать. Один раз.

– Я никому ничего не должен.

– Я не о том. – Юная травоядная небрежно отмахнулась. – Если вы жрете траву, – на последнем слове она сделала ударение, словно речь шла о фазанах, фаршированных черной икрой, – вам так хорошо, что лучше некуда. Ясно?

Она выскользнула из машины. Наклонилась к окну, прощально улыбнулась. Кинула на сиденье сверток.

– Это вам. На память. Не сожрете – потом вернете.

Съезжая с эстакады, Герц притормозил, повел рулем, заставив автомобиль прокатиться вплотную к ограждению, и швырнул подарок в темноту.

Разумеется, камеры слежения все подробно зафиксируют: и номер машины, и лицо водителя. Завтра же в банковской распечатке обнаружится списание огромного штрафа за избавление от мусора вне специально отведенного места. Но сам криминальный груз улетит вниз, с огромной высоты, по пути его отнесет ветром, и он приземлится где-нибудь в мрачном сыром переулке – хорошо бы прямо под ноги бледному обитателю самых нижних уровней. На глаз там было граммов сто, можно жрать два месяца.

А девка совсем непростая, если так небрежно рассталась со столь внушительным количеством отравы; безусловно, «друг» Моисей снабжает ее чем-то более интересным, нежели сырая субстанция…

«Бог с ними, – решил он. – Каждый живет, как умеет. Каждый жрет, что хочет. Проклятая зеленая напасть перевернула всю нашу жизнь. Молодежь уже и не подозревает, что когда-то все было иначе. Люди не ползали, как лесные букашки, у подножия растений. Молодежь не понимает, до какой степени мы унижены. Мы считали себя царями природы – и природа жестоко посмеялась над нами. Поставила на место. Теперь нам остается только смотреть, как с пеной у рта дискутируют в прямом эфире высоколобые академики».