Хмарь

Зайдя в дом, Игнатьев увидел, что все домочадцы, кроме детей, которым велели не спускаться со второго этажа, сидят в гостиной в ожидании рассказа, что там случилось в поселке. Ни свечки, ни керосиновую лампу зажигать не стали, разумно полагая, что те могут понадобиться в более необходимой ситуации. Тяжело усевшись на стул, Игнатьев, не выпуская из рук дробовика вкратце рассказал о своем приключении, тактично удержав подробности о том, как он бросил на растерзание монстров старика. Теща с тестем затараторили, что дескать, слышали два выстрела, и поэтому все так и перепугались, думали что это Паша отстреливается от кого-то. Тесть даже порывался идти с топором ему на выручку. Игнатьев махнул рукой, дескать сиди уж, там с топором делать нечего, потом, вспомнив о благоухании в овраге, велел всем проверить окна и подоткнуть все щели полотенцами или чем-нибудь еще. Когда с этим закончили, на скорою руку поел, жахнул 150 грамм водки и, передав дробовик тестю, велел следить со второго этажа за улицей, а сам прилег поспать, проворчав, что ему еще всю ночь караулить.

Проснулся Павел Арсеньевич в полной темноте. С минуту приходил в себя, не понимая где он находится. Затем попытался подняться с дивана, но как только опустил ноги на пол, икры отозвались ноющей болью.

– Побегал мать твою! Да еще и тесть не разбудил.

Прислужившись, Игнатьев услышал наверху храп. Спит старый козел! Велел же караулить и разбудить, как стемнеет. А он спит! С таким отношением к важным делам все на свете просрать можно!

Кое-как поднявшись, он на негнущихся ногах, побрел на ощупь к лестнице ведущей на второй этаж. С трудом преодолев два пролета, он выполз в коридорчик, в котором уже можно было хоть что то рассмотреть. Коридорчик заканчивался завешенным тюлью оконцем, сквозь которую лился мертвенный свет полной луны. На фоне освещенного квадрата окна явственно виделся силуэт дремлющего на стуле тестя. Подойдя к нему, Игнатьев от греха подальше убрал от спящего дробовик и несильно пошлепал того по плечу.

– Митрич! – спящий что-то неразборчиво промычал во сне и продолжил спать. Хорош сторож! Ничего не скажешь тут, хату обнесут а он даже ухом не поведет. – Митрич! Ты чего разоспался?

Шлепнув уже с силой старика по плечу, Игнатьев добился искомого, выпучив глаза Митрич попытался вскочить спросонья, но поняв, что вырубился на посту, быстро осел в смущении.

– Паш, да я как то незаметно, раз и все.....

– Раз и все? Выпил, небось, да? Не терпится тебе никогда!

– Да я капельку.... ну не случилось же ничего?!

– Тссссс..... – сжав с силой плечо тестя, Игнатьев прислушался. Какой то звук снизу.... или показалось.

– Ты чего? – тесть вцепился в Игнатьевскую руку, пытаясь ее разжать. – Оторвешь плечо же, и так кость слабая у меня…

– Да тихо ты! – отпустив наконец плечо, Игнатьев, на негнущихся ногах осторожно вернулся к лестнице. Точно. Внизу что-то происходило. Но не на первом этаже, а в цокольном, там, где находилась сауна и игровая. Что-то поскрипывало и иногда сыпалось там внизу, еле ощутимо на слух, но звук все таки присутствовал. Как будто кто-то прорвал мешок с зерном и тот медленно сыпется на дощатый пол.

– Что там Паш?

– Не знаю.... где все лампы? Свечи?

– Дак одна тут была, у ребятишек! И внизу стоят, в гостиной!

– Тащи ту что тут стоит, спички то есть?

– Есть, есть Паш!

Скрывшись в детской, Митрич на удивлении быстро вернулся, держа керосиновую лампу в руке.

– Долго жгли? – Игнатьев сурово глянул на старика, но тот в полутьме этого не заметил. – Керосин не весь еще выжгли?

Митрич поднес лампу к уху и покачал ее.

– Да есть! Есть керосинчик то! Еще половина осталась!

– Давай поджигай!

Чиркнув спичкой о коробок, Митрич снял стеклянную колбу и поднес колеблющийся огонек к фитилю. Лампа закоптила, освещая окружавшие их стены коридора неровным желтоватым светом.

– Пошла родимая! – улыбнувшись беззубой улыбкой, Митрич приладил на место стеклянную колбу и протянул лампу Игнатьеву. Тот махнул головой, показывая кивком что бы лампу нес Митрич. Тот слегка изменился в лице.

– Дык я думал, что ты сам пойдешь Паш!

– А ты чего? Спать пойдешь? Знаешь, ежели чего, с дробовика с лампой в руке шмалять как-то несподручно!

– Да я не.... не подумал....

– Подумай лучше, где свой топор посеял с которым ты спасать меня днем собирался?

– Чего думать то? Внизу он у камина стоит! Посеял… скажешь тоже Паш....

Покачав головой, Игнатьев двинулся к лестнице, показывая Митричу, что бы тот шел позади него и освещал дорогу, держа лампу в вытянутой руке. Света от лампы было мало и что бы не свернуть себе шею, оступившись на лестнице, Игнатьев переложил дробовик в левую руку, правой же ухватился за перила. Стрелять из такого положения точно не получится, но и шанс навернуться в полутьме с лестницы сокращался.

Без особых приключений спустившись на первый этаж, Игнатьев перехватил дробовик поудобнее, и указал Митричу дулом на камин. Тот, шаркая ногами обутыми в войлочные тапочки, прошелестел к камину, и подхватил прислоненный к нему топор.

– Не шаркай Митрич! Замри!