Хмельницкий. Книга первая

— Пан атаман! — несколько раз сряду окликнул Тарас Дмитро Гуню, пока тот услышал его и обернулся. — Прибыл пушкарь Кирилл. Сулиму он оставил в Боровице у людей.

— А турок? — крикнул Гуня.

— Турка нет.

— Как так — нет? Поручик обещал разыскать турка, гусары напали на его след в лесу.

— Наверно, напали, пан атаман… Да… в простые поляки тоже понимают, что такое шляхетская кривда. Они заверили поручика, что не нашли басурмана.

— Не нашли? А может… спрятали?

— Да где там, пан Дмитро. Наши хлопцы обнаружили его труп. Еще свеженький лежит в кустах с рассеченной головой.

Вскоре отряд Гуни пересек черкасский шлях и углубился в лес, направляясь к Боровице. Казаки еще раз прошли мимо трупа турка, показали его атаману Гуне. Селим лежал с рассеченной головой. Гуня безошибочно определил характерный для польских гусар удар кривой карабелей с протяжкой. Довольный, атаман лишь улыбнулся в свои густые молодецкие усы.

Часть девятая «“И аз воздах!”»

1

Жаркое, приветливое лето в южных степях за Самарой-рекой шло к концу. Ночью казакам приходилось надевать кунтуши, а в низине, у ручьев, даже разжигать костры из камыша. Ночи заметно удлинялись, на кустах степного терновника поспевали самые поздние дары земли — сизовато-черные ягоды.

Татарские орды рассредоточенными сотнями медленно отступали по степным просторам к Перекопу. Напав на след такой сотни, казаки настигали ее, завязывали бой, брали «языка», которого потом приводили к Богдану — толмачу отряда Максима Кривоноса, чтобы выяснить, в каком направлении татары угоняют ясырь и награбленное имущество. Богдан теперь не участвовал в боях, а занимался только допросами «языков».

Не по душе были молодому казаку эти скучные обязанности. Он стремился к действиям, горел желанием отомстить басурманам за зверства, учиненные ими на православных землях. Но в то же время при допросе пленников Орды он первым узнавал о судьбе бедных невольников. Особенно он хотел как можно скорее напасть на след Христины, Мелашки и Мартынка.

Но чем дальше углублялись в дикую степь, тем сведения о невольниках, плененных в низовьях Суды, становились скупее, а потом и совсем о них ничего не стало слыхать. При допросах пленные татары и турки уже не упоминали имя Зобара Сохе. Отряд Кривоноса в течение этих нескольких недель, после ухода от Суды, спас более трех тысяч русских людей, в большинстве своем женщин и девушек, плененных в южных, пограничных районах Московии. Детей ордынцы вели отдельно, где-то далеко впереди. Только полторы сотни мальчиков и около десятка девочек отбил отряд за время этого похода. В Запорожье к ним дошел слух, что возле Суды на Орду напал полк региментара Стефана Хмелевского, усилив фланг русских войск польскими и украинскими жолнерами. Его войска действовали решительно и спасли много украинцев, захваченных татарами на Посулье. Это известие особенно обрадовало Богдана. Хмелевский, освобождая невольников, делал то же благородное дело, что и казаки, к тому же он был отцом самого лучшего его друга. А как сейчас недоставало ему Стася! Могло же случиться и так, что именно жолнерам региментара посчастливилось спасти Христину, Мелашку с сыном и детей с хутора Джулая…

Волнующий разговор Богдана с Кривоносом об этих страшных, ранящих сердце делах пришлось прервать. Их удивило неожиданное появление в овраге целого косяка оседланных ордынских коней. Потом увидели двух гуртовщиков верхами; выбиваясь из сил, они выгоняли лошадей из кустов терновника в лощину.

Одного из гуртовщиков Богдан сразу узнал. Это был пожилой воин Кузьма, из веремеевских крестьян, которые еще возле Сулы в первые дни похода присоединились к Кривоносу. А второй заинтересовал не только Богдана, но и Кривоноса, и всех казаков.

— А голомозый-то как старается! — восхищенно произнес Кривонос, наблюдая, как пленник заботливо выгоняет на плато оседланных коней.

В татарском седле, будто сросшись с ним, сидел высокий молодой татарин или турок. Он был без шапки, в польском жолнерском кунтуше, словно на него шитом. Пустые рукава кунтуша подчеркивали стройность безоружного всадника, который искусно, с характерными ордынскими восклицаниями, сгонял лошадей. Тонкие усы окаймляли его выдающиеся вперед губы, острые скулы с огрубевшей, словно обожженной на солнце, кожей свидетельствовали об упорстве. А узкие глаза под густыми, черными бровями, казалось, метали молнии, когда он поднимал их. В них жила страстная жажда жизни, и это сразу же заметил Богдан.

Карий конь, на котором ехал крымчак, выгодно отличался от остальных лошадей табуна. У него были тонкие длинные ноги с пышным пучком волос возле копыт, как у горных лошадей, и роскошная грива на изогнутой шее. Но больше всею украшала коня седая звездочка на лбу. Казалось, будто этот жеребец был торжественно коронован. На таком коне ездил сам дерзкий и неуловимый Зобар Сохе.

И пленный и казак больше заботились о лошадях, нежели о том, чтобы следить друг за другом.