Хмельницкий. Книга первая

— Странные обычаи у нашей знати: изнасилование женщин, грабежи, убийства… Но, милый мой Янек, меня это не очень трогает, ибо я хочу весело и беззаботно провести время. Спокойно ли проедем мы с пани Ружинской по зимней дороге в Звенигородку? Как бы не попасть в руки турецким наездникам? Вот был бы случай для пани Ружинской. Ведь мечтала женщина стать султаншей в турецком гареме…

— Пани Ружинская меня мало беспокоит, моя любимая. А тебя будет сопровождать чигиринский подстароста пан Хмельницкий с челядью.

— Хмельницкий? А зачем, мой милый? Вместе с пани Ружинской, мой уважаемый и любимый Янек, очевидно, приедет ее постоянный поклонник и отменный кавалер. Кажется, еще… у пана Криштофа Немирича обучался он шляхетским обычаям… — непринужденно засмеялась она.

— Моя любимая говорит о молодом родственнике пани, Самойле Лаще?

— Ясно. Самойло Лащ еще при жизни пана Романа довольно усердно оберегал пани Софью от мятежных соседей и турок…

Улыбнулся и Ян. Он взял руку жены в свою, пожал ее, а потом поцеловал. Пани Софья почувствовала намек на прежнюю, уже остывшую нежность. Не извинения ли просил у нее староста за недостаточное внимание к молодой жене?

— Сей молодой кавалер пусть сопровождает дорогих дам, а пан Хмельницкий позаботится об их спокойном путешествии. Не стоит подстаросте терзать свою душу таким зрелищем в Звенигородке, как казнь разбойника, которого по доброте сердечной он приютил во владениях моего староства… — И Данилович снова улыбнулся, припомнив, как был взволнован Хмельницкий его приговором.

— Пан Янек радуется горю своего подстаросты? — с нескрываемым сожалением посмотрела она на своего мужа, будто упрекая его в бессердечности.

Ян уклонился от ответа, неопределенно развел руками и молча вышел из комнаты. Вмешательство жены в его обязанности старосты, во взаимоотношения с подчиненными всегда затрагивало самолюбие гордого шляхтича.

4

Охотники — гости Яна Даниловича — еще не начинали трапезу, но закуска и напитки уже были заботливо расставлены на накрытых столах, стоявших вдоль стен. На кухне несколько девушек готовили еду, а замковые лакеи несли ее в зал. На длинных подносах дымилась жареная баранина, на больших блюдах были красиво разложены индейки и утки. Тарелки с мочеными яблоками, солеными огурцами стояли вперемежку. Прямо на вышитых полотенцах (это уже затея корсунских молодых хозяек!) лежали свежие пышные коржи, пироги с печенкой и капустой. На живописных треногах возвышались бочонки с венгерским вином и водкой, рядом с ними выстроились хрустальные рюмки, бокалы с позолотой, жбаны.

Первым в зал вошел сам староста. Окинув внимательным оком столы, он удовлетворенно подмигнул лакеям и, как подобает хозяину, еще раз пригласил гостей, входивших толпой в зал, приступить к трапезе…

— Прошу уважаемых панов закусить и выпить по бокалу вина на дорогу! — произнес хозяин, открыто гордясь своим аристократизмом, изобилием и изысканностью стола.

— Пусть благословит нас божественная Диана, — первым отозвался Хмелевский, приближаясь к столу с закусками и вином.

Гости прохаживались вдоль столов, останавливаясь, чтобы выпить и закусить. На ходу закусывали индейкой с яблоками или пирогом с печенкой, а кое-кто из старших просто брал огурец. Угощались не раздеваясь, в шапках, как во время похода. Какое блюдо ни возьмешь, оно казалось вкуснее предыдущего, а пустые бокалы, стоявшие рядом с бочонками, соблазнительно приглашали наполнить их.

Корсунский подстароста налил бокал вина и учтиво подал его молодому Жолкевскому. Подошел сюда и Конецпольский, он постоял немного, должно быть поджидая, что кто-нибудь из менее знатной шляхты поднесет ему бокал. Но напрасно. Тогда он сам налил себе венгерского вина. Зазвенели бокалы.

— Здоровье вельможного пана хозяина!

— Ни пуха ни пера, как говорят хлопы!..

— Виват ойчизне польской шляхты!.. За здоровье королевича…

— Просим пани матка… ченстоховска счастья дому сему, — заговорил сбивчиво богуславский староста Казанский, чокаясь с Даниловичем гранеными бокалами с золотыми ободками. — Нех процветает мир в нашем панстве![51]

— О, мир, прошу уважаемых панов, — птичка многокрылая, особенно когда наше королевство со всех сторон окружено врагами… — произнес кто-то из присутствующих.

Все с удивлением посмотрели в его сторону.

— Наверное, есть и державы, где вот так, за бокалом венгерского вина, называют Речь Посполитую своим врагом, — ответил молодой Жолкевский, и одобрительные улыбки появились на лицах присутствующих. Он посмотрел на толпившихся возле столов гостей, отыскивая своего оппонента. — Однако нех жие Польска, которой самим провидением божьим начертано либо устанавливать мир, либо воевать с ее извечными врагами.

— Это я, уважаемые паны, высказал свое мнение, поскольку не совсем разделяю упрощенные взгляды некоторых шляхтичей.