Хмельницкий (Книга вторая)

...Полковника Богдан уже не застал в Чигирине. Даже чигиринских жителей не видно было и во дворах! Еще въезжая в город, встретил реестрового казака, пытался расспросить его. Казак только и сказал, что полковник Загурский поскакал с есаулами в Варшаву. Потому что туда же еще позавчера спешно отправили закованных бунтовщиков.

- Чтобы сенаторы на сейме судили их, - сквозь зубы процедил неразговорчивый казак.

Не узнавал Богдан своего Чигирина! Даже собаки умолкли во дворах. Не видно ни молодиц, ни детей. Только пожилые хозяева, седые старики, кое-где стояли возле закрытых ворот, словно на часах. Сначала Богдан здоровался с ними. Ведь в городе все знали сына Матрены Хмельницкой!

Но почувствовал скрытую неприязнь к себе. Расспросить бы, объясниться! Богдан даже остановился возле двора седого казака Палажченко, который не раз подсаживал его в детстве на своего неоседланного коня.

- Добрый вечер, дядя Захар! Живы, здоровы?

- Добрый вечер, дан писарь, - чуть слышно отозвался старик, повернув голову.

- А я уже не писарь. Теперь у вас другой писарь... Беда стряслась тут, дядя Захар, - подходя к старику, начал Богдан.

- Как это не писарь?

- Скоро и из казаков выгонят. Меня послали к гетману, а сами - увезли наших несчастных?

Палажченко подошел к перелазу.

- А разве не знаешь, казаче? Нашим казакам уши отрезают, четырех насмерть засекли розгами... Такого у нас еще не было. Куда-то на каторжные работы закованных отправили.

Богдан шагнул к перелазу, положил руку старику на плечо, словно хотел успокоить его:

- Все знаю, дядя Захар, и ничего не знаю!.. Ходим под черным небом, нечем и душу просветлить. О том, что Иван Сулима попал в беду, слыхал. Говорят, увезли его?..

- Попал в беду, да еще и в большую беду! Да разве только одного Ивана увезли... Позор, да и только. Ведь наши полковники и атаманы и подбили Сулиму на это дело. А когда увидели, какая сила королевских войск двинулась, сами и связали беднягу. Мы сами, говорят, связываем, сами вызволим. А как, чем? Ведь "их, закованных в цепи, уже увезли реестровые казаки! Только Павлюк, как и подобает запорожцу, сам отдался им в руки, чтобы заковали вместе с Сулимой!

- Сам? Это...

- По-казацки, Михайлович, по-казацки... Теперь вон в Боровице собрались казаки нашего Чигиринского полка, похоже, бунт затевают. Требуют полковника Скидана возвратить в полк. Поможет ли это горемычному Сулиме?

- Как мертвому припарка... - сказал Богдан, сокрушенно опустив голову.

Сиротой казался ему опустевший Чигирин. Почему он до сих пор не знал Павлюка, этого отважного казака с такой благородной душой!.. Так, значит, возмущение чигиринцев растет, словно на дрожжах, в то время как их сотня позорно везет Сулиму на плаху...

Во дворе полковой канцелярии стояло около десятка оседланных коней. Несколько гусар, даже один из них знакомый, который недавно приезжал в Субботов. Улыбаясь, поздоровался с Хмельницким. Эта улыбка кольнула его встревоженное сердце: здоровается или издевается?

А с крыльца уже сбежал озабоченный писарь Чаплинский. В красном кунтуше, лихо заломленной шапке, с саблей на украшенном серебром поясе. Взволнованный, он что-то горячо доказывал незнакомому Богдану старшине в казацкой одежде, забрызганной грязью. Старшина возражал Чаплинскому:

- Бунт или полковой совет, уважаемый пан писарь. Полковник уехал, старшина занят. Жолнеров связали...

- О-о! Пан Хмельницкий, наконец-то! Давно приехали от его милости? слишком любезно обратился Чаплинский к Богдану.

- Сию минуту, пан писарь. Тут такое...

- И не говорите, пан сотник. Скандал, позор для полка!.. А пан полковник тоже вчера выехал следом за сотней пана Хмельницкого...

- Что-о? Какая сотня, куда?

- Да ваша же сотня, пан Хмельницкий! Ей поручил пан Загурский сопровождать в Варшаву государственных преступников - Сулиму и других.

- Моя сотня? - почти с ужасом еще раз переспросил Богдан, гневно сверкая глазами.

- Ну да, уважаемый пан Хмельницкий... - со злорадством произнес Чаплинский, спеша к оседланным коням.

Все это так ошеломило Богдана, что он не знал, как поступать ему дальше. Надо было действовать, что-то предпринимать, чтобы предотвратить беду! Но что, как? Писарь срочно едет по каким-то делам в полк, так почему бы и ему, сотнику этого полка, не поехать туда и не поговорить с командирами и казаками?

Его опозорили в родном Чигирине, перед своими же казаками! Людям сказали, что именно его сотня сопровождает храбрецов на позорную казнь в Варшаву!

Точно лунатик, пошел он к своему коню, отвязал его и поскакал следом за сопровождавшими Чаплинского гусарами. Несло потом от взмыленного коня, а он все подстегивал его, чтобы не отстать. Темная холодная ночь и быстрая езда еще больше возбуждали его.

- ...После горячих споров полк снялся и ушел из Боровицы! - сказали ему жители местечка. Куда, зачем - разве им известно. Намекают, что дело дошло до стычки с польскими жолнерами и командирами.