Хмурость друга... (СИ)

     Он всегда мог различить, что ее что-то беспокоит, знал соответствующие признаки. Снилина уходила в себя, разглаживала ладонями все, что попадалось ей под руку – салфетки, свою юбку, его галстук – словно выравнивая этим для них обоих путь к некой безопасной гавани. Она разучивалась смеяться и становилась почти комически серьезной и умудренной. В такие моменты она казалась ему очень забавной, вроде маленькой девочки, вырядившейся в материнское платье. Но он попросту не мог воспринимать ее серьезность серьезно.

     Сейчас же ее беспокойство не имело никакого логического смысла; впрочем, Ринат уже знал, что беспокойство и логика редко ходят рука об руку. Но, в конце концов, он бы в жизни не взял эту работу, если бы Снилина сама не заставила его это сделать. Она не позволила ему упустить такую возможность, безжалостно отвергала все его доводы против, постоянно твердя, что нет ничего страшного в том, чтобы записаться на полгода: “Не понравится – вернешься домой. Но тебе точно понравится!”

     Это было именно то, что им всегда хотелось делать, работа их общей мечты, и оба они это знали. А если ему понравится – а ему обязательно понравится – и он захочет остаться в чужой стране, она может к нему приехать. Университет, в котором учился он, и теперь училась она, имел связи с этой юридической конторой, так что вопрос, возьмут ли ее работать, даже не возникал. Тогда они станут жить вместе. По-домашнему, в кружевных панталончиках, она будет подавать ему чай с пончиками, а потом им можно будет трахнуться.

     Ринат согласился на ее уговоры. Ему всегда казалось, что слово “панталончики” в тысячу раз сексуальнее, чем “трусы”. Так что он согласился взять работу, и его послали в другой город на трехнедельное обучение и профессиональную ориентацию. И вот теперь он вернулся, а она разглаживала бумажную салфетку, и это его нисколько не удивляло.

     Он протолкался к Снилине через переполненный зал, перегнулся через стол, поцеловал ее и лишь потом присел напротив. Она не подняла губы навстречу ему, и он ограничился тем, что клюнул ее в висок, оставив на своих губах следы от тонального крема коричневатого оттенка.

     – Вирджил, мы пришли, – сказал он, достал из кармана игрушку и положил ее на стол.

     Он всегда так делал. Куда бы он не шел, он брал с собой маленькую резиновую игрушку белого медведя, высотой в половину карандаша, разговаривал с ней, как с живой… иногда даже специально выгуливал.

     Снилина была обыкновенной “нафуфыреной” девкой, на вид очень примитивной и язвительной. А с помощью богатых родителей – еще и избалованной. На лице у нее постоянно был налеплен слой тонального крема, будто у нее загар. Волосы средней длины, выбеленные и перекрашенные в однообразный цвет соломы. Брови долыса выскубаны, а вместо них нарисованы две узкие полоски коричневым карандашом.

     Перед ней стоял пустой стакан от мартини, и, когда подошла официантка, она заказала еще один, а заодно попросила принести Ринату пива.

     Несмотря на ее штучный вид, парню нравилось на нее смотреть, нравились гладкая линия ее шеи, тусклый блеск ее волос, и первое время он просто пассивно поддерживал разговор, что-то бормоча в нужных местах и почти не слушая. Так что нельзя сказать, что им вообще не о чем было побеседовать.

     Ринат начал что-то соображать, только когда Снилина сказала ему, что он должен относиться к своему пребыванию в большом городе в чужой стране как к отдыху от их отношений, и даже тогда он решил, что она просто шутит. Он не понимал, насколько Снилина говорит серьезно, пока она не сказала, что хорошо бы им обоим провести это время с другими людьми.

     – В раздетом виде? – в шутку спросил он.

     – Не помешало бы, – ответила Снилина и разом выпила полстакана мартини.

     Именно то, как она залпом его заглотила, более чем любые ее слова окатило его холодным душем предчувствия. Эта девушка пила для храбрости и до того, как он сюда пришел. Выпила, по меньшей мере, одну дозу, может быть – две.

     – Ты думаешь, я не могу подождать несколько месяцев? – уточнил Ринат.

     Тут полагалась немудреная шуточка насчет мастурбации, но случилась странная вещь. У юноши почему-то перехватило горло, и он не смог продолжить.

     – Знаешь, я не хочу беспокоиться о том, что будет через несколько месяцев. Мы не знаем, что мы будем чувствовать через несколько месяцев. Что я буду чувствовать. Я не хочу, чтобы ты думал, будто обязан вернуться домой просто затем, чтобы мы были вместе. Или считать очевидным, что я туда приеду. Давай лучше побеспокоимся о том, что происходит сейчас. Вот посмотри на это с такой точки зрения. Со сколькими девушками бывал ты вместе? За всю свою жизнь?

     Ринат удивленно вздрогнул. Он много раз видел на ее лице эту нахмуренную, так шедшую ей концентрацию, но при этом она никогда его не пугала.

     – Ты сама знаешь ответ, – произнес он.

     – Никого, кроме меня, – подтвердила она. – А ведь никто так не делает. Никто не живет всю свою жизнь с первым человеком, с которым он переспал. Во всяком случае – в наше время. Ни один человек на планете. Должны быть и другие связи. По крайней мере, две или три.